Русская фантастика 2017. Том 2

Тао повернул голову. К нему неуклюже семенил выряженный в обноски оборванец из тех, кому позволили освоить местную грамоту и с грехом пополам заучить расхожие слова великого языка творцов.

– Лошадь. Конь, – оборванец запнулся и принялся чесать в затылке, – плохо ходить. Не бежать. Э-э… Хромать, – вспомнил он наконец нужное слово. – Левый вперед нога.

Тао бросил оборванцу медяк. Спешился, осмотрел конское копыто, сносившуюся подкову и досадливо крякнул. В задумчивости он не обратил внимания на недомогание породистого жеребца, которого выписал из метрополии, потратив полугодовое жалованье.

Подкову можно было исправить примитивным творением, но настроения тратить слова на подобный пустяк у Тао не было.

– Любезный, – обратился он к полуграмотному оборванцу, – как тебя по имени?

– Эшмай, господин творец.

– Нет ли поблизости кузнечной мастерской, любезный Эшмай?

Кузница оказалась неподалеку. Оборванец, изнемогая от услужливости, в поводу повел к ней жеребца. Тао неспешно зашагал следом. Остановился в воротах. Осмотрел добротное, сложенное из жженого кирпича строение с островерхой треугольной крышей. Примыкающий к ней жилой дом в два этажа с резным крыльцом и белеными ставнями. Перевел взгляд на кузнеца в дверях мастерской – дюжего молодчика, кряжистого, с угрюмым лицом и мосластыми, бугрящимися мышцами ручищами.

– Мастер звать Трой, – залебезил оборванец Эшмай. – Очень шибко работать.

Тао кивнул. Шагнул в створ ворот, выудил из кармана пригоршню имперских монет и бросил под ноги кузнецу. Сумма наверняка в несколько раз превосходила цену за немудреную работу, но скупиться и торговаться Тао не привык.

Кузнец подобрал монеты, коротко поклонился и скрылся в мастерской. Тао недовольно поморщился – этот Трой с мрачным лицом и дерзким взглядом решительно ему не понравился. Покорности и угодливости в кузнеце не было ни на грош.

Молодчик закончит на плахе, по опыту заключил Тао, если только не угодит в петлю раньше. Таких, как…

Он не додумал, потому что входная дверь жилого строения вдруг распахнулась и на крыльцо ступила девушка. Рослая, стройная, черноволосая и кареглазая красавица лет двадцати. У Тао перехватило дыхание – варварка была чудо как хороша.

– Кто это? – обернулся он к Эшмаю.

– Марица, господин творец. Мастер Трой сестра.

Девушка застыла на крыльце, уцепившись за резные перила и глядя на незваного гостя с явственной неприязнью. Тао почувствовал, как мужское желание властно накатывает на него, кружит голову и наливает кровью чресла.

– Она пойдет со мной, – бросил он оборванцу, – скажи ей, что она прекрасна и я хочу ее.

Эшмай разразился гортанным местным говором, и Тао внезапно устыдился. Он огрубел в этой глуши. Стал циничен и разучился ухаживать за женщинами. Попробовал бы он сказать такое имперской девушке – пощечиной бы не отделался.

– Твои глаза, как бархат на слюде, – выпалил Тао начало приворотного творения и осекся. Для такой девушки старые, не раз опробованные строки не годились. Она заслуживала экспромта – творения, рожденного сильным, неодолимым чувством. Внезапного, стихийного и потому называемого стихотворным.

Сегодня я в твоей безмерной власти,
со светом солнца я тебя сравню…
Доверься мне, моей внезапной страсти,
в душе моей зажженному огню!

Девушка, не сводя с Тао взгляда, спустилась с крыльца. Он шагнул ей навстречу, протянул руки, прилившая к лицу кровь заплетала, туманила мысли и расслабляла тело. Поэтому выскочившего из мастерской и молча бросившегося на него кузнеца с молотом в руках Тао заметил, лишь когда тот был уже в пяти шагах.

Навыки фехтовальщика сработали прежде, чем творец понял, что атакован. Он отскочил в сторону, выдернул из ножен клинок. С разворотом, с оттяжкой нанес удар. Тонкое стальное лезвие, стократно усиленное боевым творением, развалило кузнечный молот пополам. Атакующий споткнулся, не устоял на ногах и с ходу сунулся лицом в землю.

* * *

– Илай! Наконец-то! Наконец-то ты вернулся!

Заплаканная Ладица бросилась на шею брату. Илай оторопел. Заветам чинителей он решил следовать слепо и еще затемно покинул город, чтобы поразить дикого зверя. Когда рассвело, пошел дождь, но Илай не обращал внимания. Он бродил по редколесьям, взбирался на холмы, спускался в распадки, продирался через буреломы. К полудню дождь ослаб, ветер проредил тучи, к трем пополудни и вовсе смел их с небосвода. Все, кроме одной, хмурой, нахохлившейся и упрямо тянущейся вслед за уплывающим к западному горизонту солнцем. Когда туча выпростала сизое щупальце и уцепилась за обод солнечного диска, Илай наткнулся на кабаний след.

– В небе туча одинокая видна, в роще молнией убило кабана, – выпалил он. И едва не оглох от грянувшего вслед за молнией грома.

– Что случилось? – пробормотал Илай, обнимая сестру за плечи.

– Трой… Творцы, – лепетала Ладица сквозь всхлипы. – Они забрали Троя. И Марицу.