Русская философия. Анализ истории. том 1

на что способны свойства грязи. Хорошо сей момент показал великий отец

Андроник (Лосев) в своей «Хаос и структура». Он давал разные имена одним и

тем же понятиям и показал образы гармоничного сопряжения их между собой.

То, что он взял на себя – это непомерная ноша исповедовать о Боге, с помощью

такого крайне неудобного инструмента, в основе коего лежит естество самого

дна Вселенной, «крайнего предела бытия тварного» – числа. Логика и её число –

это тонкая граница, это последняя хрупкая, легко ломающаяся твердь,

отделяющая нас от бездны небытия. Но несмотря на очевидную омертвелость

логики, которая выражает причинно-следственные принципы отношений между

бытием и небытием, всё же в ней есть грани Божественного, посредством

которых логика свидетельствует о живом Боге. В противном случае, логика

выпадает из поля зрения сознания. Об этом нам говорит Алексей Федорович. Но

не смотря на сложность поставленной задачи, мыслитель блестяще справляется

с ней. По известным причинам, не сказав ни слова о Боге, он свидетельствовал о

Нём с помощью того образа мировосприятия, ценностями коего жило русское

общество. В тот тяжёлый для Православия исторический момент это было

востребованным и опасным, а потому требовало мужества и отваги. Ведь

приходилось стоять против власти тиранов. Вне всякого сомнения Алексей

Федорович Лосев (в монашестве о. Андроник) – личность героическая, а о

степени его святости должно свидетельствовать нам время.

В этой работе, чтобы не преступать пределы православного догматического

богословия и не впасть в ересь вплотную будем пользоваться трудами

Владимира Николаевича Лосского и его понятийным языком. Он тоже

высочайший мыслитель Руси, который смог изложить основные моменты веры

только уже естественными для верующего критериями близким к современному

языку понятий. Да много было ученых до него, но он ближе всего к нам. Оба

учёных, прибегая к относительно диаметральным понятийным системам для

изложения Божественных принципов, утверждали одно и то же – они наделяли

общество способностью жить, ибо только эта кондиция бытия имеет значимость

для нас живущих.

То есть, если сказать о Боге на понятийном языке абсолютного отрицания

Бога, что событие было случайностью, то мы назвали лишь ещё одно имя

Господа. Также как и абсолютная пустота атеистов – имеет место быть как

относительно верное, ибо пустота присуща Ему, как свойство абсолютной

непознаваемости, и неизбежно сопутствует даже самому откровенному

свидетельству о Нём, давая повод утверждать о своей правоте упертым

атеистам. Но атеизм страшен не в том, что отрицает бытие Бога, ведь от этого в

природе вещей ничего не меняется. Атеизм страшен совсем в другом – каждый

из нас путник и потому идёт туда, куда направлен его взгляд. Если видит перед

собой пустоту и хаос атеиста, то будущее его хаос и пустота. Поэтому мы,

верующие, даже в капельке росы видим премудрость Божью, хотя это может

быть наивно и не научно выглядит, но правды в данном случае больше, чем в

самой гениальной теории научного анализа.

Для того, чтобы дальше вести предложенные в этих книгах исследования,

чтобы знать где именно искать Истину, необходимо точно знать, что именно мы

ищем. Ведь очевидно, что не каждое знание приносит человечеству пользу. Не

каждое знание животворит. Чем наделено живое? Живое наделено чувством

распознания окружающей действительности. А потому выстраивая новую

доктрину, мы не должны быть тем, чем ныне является мировая научная элита,

которая ищет Истину методом тыка, на основе результатов научного

эксперимента. Невозможно распознать бесконечно общее посредством

бесконечно малого частного случая. Но общее распознается только через

всеобъемлющее понятие. Мы должны видеть Истину в общем плане и только

потом сможем созерцать то, как оная должна проявиться во всем, в

множественных частностях. Так как для познания Творца мы прибегаем к

мышлению, то неизбежно эволюция живого в образе человека постепенно

выходит на новый уровень созерцания Божественного – мы можем зреть Истину

в некоторой новой специфике её проявления – разумом. То как этот способ

познания работает ныне есть извращение, житие с которым требует массу

энергозатрат. Ведь надо не констатировать новые факты, а уже знать о них за

ранее. Аппетиты растут с быстрыми темпами, так что экспериментов

востребовано ставить все больше и больше, а потому в скором будущем для

восполнения затрат от такой жизни в извращении не будет хватать даже

солнечной галактики. Стремление к познанию в такой кондиции жизни убьет

все, хоть как-то несущее в себе энергию. Иными словами, нам следует

хорошенько разобраться в самой природе нашего познания и понять, что именно

мы хотим и что должны получить на самом деле. Мы должны научиться умом

видеть реальность не испытывая её, подобно апостолу Фоме, «не вкладывая

перста в ребра» для распознания Божественного на ощупь. Мы должны открыть

глаза мысли, чтобы не ведая о том, каков мир мы могли бы уверенно

выстраивать поведение материи; не прибегая к практической науке, мы, не ведая

ничего, могли бы уверенно сказать о том, как устроен атом или как устроен