Русская и Болгарская Православные Церкви в первой половине XX века. История взаимоотношений

11 мая 1948 г. начальник дирекции вероисповеданий МИДа Д. Илиев направил Болгарскому Синоду циркулярное письмо, ставшее ярким примером административного давления и грубого вмешательства во внутрицерковные дела. Церковному руководству предписывалось «содействовать усвоению со стороны клира и верующих начал народной демократии», принимать конкретные меры «против зарвавшихся реакционеров и реставраторов», «укреплять престиж Президиума Народного собрания и правительства, разъясняя экономическую, внутреннюю и внешнюю политику его», освободить «церковный аппарат» от всех «реакционных и реставраторских элементов» и т. п.[260].

Подобные требования вызвали возражения даже со стороны Совета по делам Русской Православной Церкви. 30 июня 1948 г. Г. Г. Карпов написал о своем категорическом несогласии заместителю министра иностранных дел СССР А. Я. Вышинскому: «Из содержания письма можно сделать вывод, что болгарское правительство весьма нуждается в поддержке церкви, хочет церковь прямо поставить на службу государству и через нее проводить в жизнь программу Отечественного фронта… Этот пункт может быть истолкован, как насилие над церковью, которой предлагают в богословских школах воспитывать учеников в атеистическом направлении. По мнению Совета, оказывать необходимое влияние в нужном направлении на Болгарскую православную церковь можно было бы другими способами… во всяком случае, выдвигаемые положения о взаимоотношениях между церковью и государством в такой форме, как они изложены в циркуляре, по мнению Совета, неприемлемы»[261]. Об этом мнении советский МИД проинформировал болгарское правительство.

При этом дружеские отношения Болгарской и Русской Церквей продолжали развиваться. 20 марта 1946 г. экзарх поздравил патриарха Алексия и Г. Г. Карпова с присоединением украинских униатов к Московскому Патриархату В телеграмме Карпову в частности, приветствовалось возвращение к Святой Русской Церкви-Матери «отторгнутых когда-то от нее католической агрессией… карпатороссов»[262]. В письме на имя Г. Димитрова от 7 августа 1946 г. митрополит Стефан отмечал: «Нет такой силы, которая могла бы омрачить всенародное желание неразрывного единства с нашей освободительницей – Россией и Русской православной церковью. Это желание мы возведем в культ»[263]. А в письме патриарху Алексию от 10 января 1948 г. экзарх Стефан поддержал право Московского Первосвятителя созывать совещания глав автокефальных Православных Церквей[264].

В июле 1948 г. болгарская делегация во главе с митрополитом Стефаном приняла участие в проведенном в Москве под благовидным предлогом празднования 500-летия автокефалии Русской Церкви совещании глав Православных Церквей, хотя и не без проблем. Согласно сообщению служившего тогда в Болгарии русского протоиерея Всеволода Шпиллера от 3 марта 1948 г. в Софии, в преддверии Амстердамской экуменической Генеральной ассамблеи, началась деятельность, проходившая «под знаком усиливавшейся активности западников, охватывающей все сферы церковной жизни и внешних отношений церкви». Патриарху Алексию пришлось в специальном письме от 31 марта напомнить митрополиту Стефану о договоренности решать подобные вопросы на предстоящем Всеправославном совещании в Москве[265].

Но на экзарха оказывалось сильное давление и со стороны экуменических кругов. В докладной записке Г. Г. Карпова в ЦК ВКП(б) от 3 июля 1948 г. отмечалось, что «Болгария и Югославия стали местами паломничества видных деятели Всемирного Совета Церквей, встречавшихся с главой Болгарской Православной Церкви, с Сербским патриархом, митрополитами и богословами», при этом постоянно звучали обещания щедрой материальной помощи в обмен на участие в экуменическом движении[266].

По предложению поверенного в делах СССР в Болгарии К. Д. Левычкина, премьер-министр Г. Димитров 22 мая 1948 г. встретился с экзархом Стефаном и дал ему понять, что выступление на Московском совещании в защиту экуменистов будет равносильно «акту враждебного отношения» к Советскому Союзу и болгарскому правительству В результате беседы была достигнута договоренность, что в состав делегации Болгарской Церкви будут включены только лица, настроенные «благонамеренно к Московской Патриархии» (т. о. исключались убежденные экуменисты протопресвитеры Георгий Шавельский и Стефан Цанков)[267]. Экзарх «заявил, что он порывает с экуменическим движением, служащим интересам англо-американских империалистов, что он окончательно связал судьбу Болгарской церкви с политикой Кремля и т. п.». Была также достигнута договоренность о полном контакте Болгарской Церкви с политикой правительства Отечественного фронта. В свою очередь, Г. Димитров, от лица правительства, обещал восстановить Патриаршество и «сделать Стефана патриархом»[268].