Русская история

Обстоятельства оставления Никоном патриаршего престола и низложения Никона мы изложим кратко, ввиду того, что все дело Никона слагается из массы мелочных фактов, подробный отчет о которых занял бы слишком много места. Мы уже видели, как Никон достиг патриаршества. Нужно заметить, что он был почти на двадцать пять лет старше Алексея Михайловича, эта разница лет облегчала ему влияние на царя. Это не была дружба сверстников, а влияние очень умного, деятельного и замечательно красноречивого человека почтенных лет на мягкую, впечатлительную душу юного царя. С одной стороны была любовь и глубокое уважение мальчика, с другой – желание руководить этим мальчиком. Энергичная, но черствая натура Никона не могла отвечать царю на его идеальную симпатию таким же чувством. Никон был практик, Алексей Михайлович – идеалист. Когда Никон стал патриархом с условием, что царь не будет вмешиваться в церковные дела, значение Никона было очень велико; мало-помалу он становится в центре не только церковного, но и государственного управления. Царь и другие по примеру царя стали звать Никона не великим господином, как обыкновенно величали патриархов, а великим государем, каковым титулом пользовался только патриарх Филарет, как отец государя. Никон стал очень близко ко двору, чаще прежних патриархов участвовал в царских трапезах, и сам царь часто бывал у него. Бояре в сношениях с патриархом по делам называли себя перед ним, как перед царем, полуименем (например, в грамоте: «Великому государю святейшему Никону патриарху... Мишка Пронский с товарищами челом бьют»). И сам Никон величает себя великим государем, в грамотах пишет свое имя рядом с царским, как писалось имя патриарха Филарета, а в новоизданном служебнике 1655 года Никон помещает даже следующие слова: «... да даст же Господь им, государям (то есть царю Алексею Михайловичу и патриарху Никону)... желание сердец их; да возрадуются вси, живущие под державою их... яко да под единым государским повелением вси повсюду православнии народы живущи... славити имут истинного Бога нашего». Таким образом, Никон свое правление называл державою и свою власть равнял открыто с государевою. По современному выражению, Никон, став патриархом, «возлюбил стоять высоко, ездить широко». Его упрекали, таким образом, в том, что он забылся, возгордился. Он действительно держал себя гордо, как великий государь, и было основание для этого:

Никон достиг того, что правил всем государством с 1654 года, когда царь был на войне, и дума Боярская слушала его, как царя. Политическое влияние Никона возросло до того, что современники готовы были считать его власть даже большею, чем власть царя. Неронов говаривал Никону: «Какая тебе честь, владыко святый, что всякому ты страшен; и друг другу говорят, грозя: „Знаешь ли, кто он: зверь ли лютый – лев, или медведь, или волк?” Дивлюсь: государевы-царевы – власти уже не слыхать, от тебя всем страх, и твои посланники пуще царских всем страшны; никто с ними не смеет говорить, затверждено у них: „Знаете ли патриарха?”» И сам Никон склонен был считать себя равным царю по власти, если даже не сильнейшим, – раз на Соборе (летом 1653 года) в споре с Нероновым Никон опрометчиво произнес, что присутствие на Соборе царя, как этого требовал Неронов, не нужно. «Мне и царская помощь не годна и не надобна!» – крикнул он и с полным презрением отозвался об этой помощи.

Но влияние Никона основывалось не на законе и не на обычае, а единственно на личном расположении к Никону царя (будь Никон не патриарх, мы назвали бы его временщиком). Такое положение Никона вместе с его поведением, гордым и самоуверенным, вызвало к нему вражду в придворной среде, в боярах, потерявших благодаря его возвышению часть своего влияния (Милославские и Стрешневы); есть свидетельство (у Мейерберга), что и царская семья была настроена против Никона. При дворе на Никона смотрели как на непрошеного деспота, держащегося единственно расположением царя. Если отнять это расположение, влияние Никона исчезнет и власть его уменьшится.