Русская книга о Марке Шагале. Том 2

Нет нужды описывать последовавшую «немую сцену», перешедшую в довольно оживленную. По уровню жестикуляции она явно превосходила ту, что была изображена Шагалом.

«Почему ты молчал раньше? Почему ты мне ничего не сказал?» – кипятился Грек. (Все друзья за глаза и в глаза звали его Греком. Он знал это и даже поощрял, добавляя, правда, эпитет. «Я умный грек», – говорил он.)

«Я и не знал, что он тебя может интересовать», – отбрехивался я, с ужасом понимая, что розенфельдовские Шагалы уплывают от меня все дальше и дальше. «Дай мне его адрес и телефон. Я сообщу их Марку Захаровичу. А он тебе в благодарность пришлет рисунок. Ты что хочешь – натюрморт? Или пару евреев?»

«Еврея и грека», – про себя подумал я и произнес в ответ: «Все равно. Что захочет». – «Слушай. А картины у него есть?» – с надеждой спросил мой проницательный собеседник.

Отступать было некуда: «Есть. Целых четыре». Я рассказал Георгию обо всех четырех, но попросил брата Давида с мандолиной не покупать, оставить его мне.

Последовали клятвы, что именно так он и поступит, и скрепляющий клятвы дружеский поцелуй.

Спустя некоторое время, вернувшись домой, я позвонил Розенфельду и попросил разрешения зайти. Яков Самойлович несколько округлился, дела его явно шли на поправку. Наконец, как он гордо сказал мне, ему оформили пенсию.

Картины висели на месте.

«Соломон Абрамович, – уловив мой взгляд, сказал Яков Самойлович, – если мы решим их продавать, то продадим только вам. Дело не в цене, поверьте. Вопрос прежде всего этический. Я посоветовался с женой – ведь Марк не подарил их мне, он оставил их, уезжая, на сохранение».

«Но ведь прошло более сорока лет!»

Я обещал терпеть и рассказал Якову Самойловичу, что Марк Захарович справлялся о нем; о Костаки, который передаст Шагалу его адрес и, возможно, позвонит сюда, в Ленинград.

«Он уже звонил. Приезжала его жена, посмотрела картины и очень просила их уступить, особенно вот эту…» – и Розенфельд указал на… вожделенный портрет.

Ленинград. Невский проспект. 1960-е

И.И. Рыбаков. 1936–1937

Г.С. Верейский

Я вовсе не хочу создать у читателя впечатление, что мысли мои в то время были заняты исключительно Шагалом.

Я был молод – занимался фотографией, учился на искусствоведческом факультете, ездил фотографом в геологические экспедиции в Сибирь, писал статьи, подрабатывая на жизнь, сочинял свой первый киносценарий и снимал первый фильм.

Если рассказывать истории о Шагалах (а их было несколько) одновременно, хронологически, то все они переплетутся настолько, что даже я – участник и свидетель – сломаю в них… перо.

Поэтому я вычленяю каждую из многообразной своей жизни и рассказываю последовательно. Прошу помнить – время действия – 1956–1961 годы.

Завершим «розенфельдовскую» линию.

Картины не достались ни мне, ни Костаки – скорее всего, по истечении долгих лет жизни Якова Самойловича, они вернулись к законному владельцу.

Яков Самойлович получил новую квартиру – на Московском проспекте, на улице Фрунзе. Я заезжал к нему в гости. Однажды я спросил его: «А где же сестры Шагала?»

«Не знаю. – отвечал Яков Самойлович, – я встречался с одной из них до войны. Муж у нее был, кажется, портной».

«А как ее звали?» – «Не помню, – как бы извиняясь, отвечал он. За стенкой лежала больная жена, и ему явно было не до меня. – Поищите. Вдруг найдете».

И я начал поиски. <…>

Как же ее звали?

Боже мой! Конечно, Мария. Ведь совсем недавно я видел картину Шагала, которая называется «Марьясенька с яблоком»⁸⁹ – так было написано на обороте картины на выставочной добычинской этикетке. Картину эту приобрел мой тогдашний знакомый – Гаврила Иосифович Бялик, доцент института им. Бонч-Бруевича, специалист в области телевидения. Он был лет на пятнадцать – двадцать старше меня и собирал в основном старинные западные книги в роскошных переплетах. <…>

Итак – Мария Захаровна⁹⁰.

Возраст?

Картина 1914 года. На ней девочка подросток. «Марьясенька». Значит, сейчас ей около шестидесяти.

Место – естественно, Витебск. Можно идти в адресное бюро. За полтинник я заказал справку в киоске на Владимирской площади и через двадцать минут у меня в руках был адрес: Васильевский остров, какая-то из линий или Малый проспект – уж не помню. Помню лишь, что решил я взять с собой Бялика, то ли из подсознательного чувства благодарности за «Марьясеньку», то ли из-за компанейского своего характера – вдвоем веселее. <…>

Мы поднялись по лестнице и, найдя нужную квартиру, я нажал кнопку звонка. Томительное ожидание. И вдруг дверь распахнулась.

Мы остолбенели. В дверях стоял Марк Шагал в юбке.

Сходство было разительным.

«Здравствуйте, Мария Захаровна!» – сказал я.

В глазах хозяйки промелькнуло нечто весьма похожее на ужас, и, дернув кадыком, она медленно, скорее даже не спрашивая, а утверждая, произнесла: «Вы оттуда…»

«Нет. Мы отсюда», – ответил я и вошел в дверь. Ганя просочился за мной.

И вот что нам было рассказано.