Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

«Роман движется в глубины души неподвижного героя, – замечает В. С. Непомнящий, – туда, где может забрезжить свет надежды на возрождение, на выздоровление этой души, – и останавливается в тот момент, когда “стоит Евгений, как будто громом поражён”». Отказ любящей его Татьяны «показал ему, что существуют – не в мечтах, но в действительности – иные ценности, иная жизнь и иная любовь, чем те, к каким он привык, – и, стало быть, не всё в жизни потеряно и можно верить “мира совершенству”». Онегин «громом поражён»: своим поступком Татьяна доказала ему, что человек – не игра «природных» стихий и «естественных» желаний, что у него в этом мире есть более высокое, духовное предназначение.

В. Г. Белинский, который совершенно не понял всей глубины и значимости поступка Татьяны, так охарактеризовал смысл открытого финала романа: «Что сталось с Онегиным потом? Воскресила ли его страсть для нового, более сообразного с человеческим достоинством страдания? Или убила она все силы души его, и безотрадная тоска его обратилась в мёртвую, холодную апатию? – Не знаем, да и на что нам знать это, когда мы знаем, что силы этой богатой натуры остались без приложения, жизнь без смысла, а роман без конца? Довольно и этого знать, чтоб не захотеть больше ничего знать…»

Такой безотрадный взгляд на итог романа прямо вытекает из непонимания смысла финальной сцены его. Сам вопрос Белинского, «воскресила ли» Онегина страсть, свидетельствует о нечуткости критика к губительной и разрушительной основе этой страсти. Такая страсть не способна воскресить никого. Уровень осмысления Белинским поступка Татьяны оказывается безотраднее и ниже онегинского. Если Евгений «стоит, как громом поражён», то Белинский не без иронии резонёрствует: «Но я другому отдана, – именно отдана, а не отдалась! Вечная верность – кому и в чём? Верность таким отношениям, которые составляют профанацию чувства и чистоты женственности, потому что некоторые отношения, не освящаемые любовию, в высшей степени безнравственны…»

В скрытой полемике с Белинским иначе оценил поступок Татьяны в речи о Пушкине Ф. М. Достоевский: «Да, верна этому генералу, её мужу, честному человеку, её любящему и ею гордящемуся. Пусть её “молила мать”, но ведь она, а не кто другая дала согласие, она ведь, она сама поклялась ему быть честной женой его. Пусть она вышла за него с отчаяния, но теперь он её муж, и измена её покроет его позором, стыдом и убьёт его. А разве может человек основать своё счастье на несчастье другого? Счастье не в одних только наслаждениях любви, а и в высшей гармонии духа. <…> Скажут: да ведь несчастен же и Онегин; одного спасла, а другого погубила! <…> Я вот как думаю: если бы Татьяна стала свободною, если бы умер её старый муж и она овдовела, то и тогда она не пошла бы за Онегиным. Надобно же понимать суть этого характера! Ведь она же видит, кто он такой. <…> Ведь если она пойдет за ним, то он завтра же разочаруется и взглянет на своё увлечение насмешливо. У него нет никакой почвы, это былинка, носимая ветром. Не такова она вовсе: у ней и в отчаянии и в страдальческом сознании, что погибла её жизнь, всё-таки есть нечто твёрдое и незыблемое, на что опирается её душа. Это её воспоминания детства, воспоминания родины, деревенской глуши, в которой началась её смиренная, чистая жизнь, – это “крест и тень ветвей над могилой её бедной няни”. <…> Тут соприкосновение с родиной, с родным народом, с его святынею. А у него что есть и кто он такой? Не идти же ей за ним из сострадания, чтобы только потешить его, чтобы хоть на время из бесконечной любовной жалости подарить ему призрак счастья, твёрдо зная наперёд, что он завтра же посмотрит на это счастье своё насмешливо. Нет, есть глубокие и твёрдые души, которые не могут сознательно отдать святыню свою на позор, хотя бы из бесконечного сострадания. Нет, Татьяна не могла пойти за Онегиным».

Таков ответ Достоевского, как будто бы более глубокий и правильный, за исключением одного: из рассуждений писателя так и осталось неясным, за что же Татьяна любит Онегина? В той интерпретации, какую дает Онегину Достоевский, всё в нем убито и вытеснено «онегинским», «светским», поверхностным и легкомысленным. Эту грань в характере Онегина Татьяна прекрасно понимает и любить Онегина за его «онегинство», конечно, не желает и не может. Всё дело в том, что за светской развращенностью, беспочвенностью и опустошенностью «онегинства» Татьяна прозревает в Онегине не вполне осознанное им самим духовное ядро, опираясь на которое, он может развернуть свою жизнь в другую, прямо противоположную сторону. Татьяна любит в Онегине то, что он сам в себе ещё не понял и не раскрыл.

Кто ты, мой ангел ли хранитель,
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши, —