Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 1

Грибоедов обогатил русскую литературу разговорной речью, включая просторечие и осваивая живой и образный народный язык. Грибоедов не прибегал к прямым заимствованиям пословиц и поговорок, но создавал свои собственные: «Дома новы, но предрассудки стары»; «В мои лета не должно сметь своё суждение иметь»; «Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок». Он делал это так органично и естественно, что значительная часть его афоризмов вошла в пословицы: «счастливые часов не наблюдают»; «читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой»; «ну как не порадеть родному человечку»; «шёл в комнату, попал в другую»; «служить бы рад, прислуживаться тошно»; «дистанция огромного размера»; «блажен, кто верует, тепло ему на свете».

До «Горя от ума» комедии писались шестистопным ямбом («александрийским стихом»). И разговор персонажей, включенный в жёсткие рамки ритмически однообразного и тягучего стиха, терял оттенки живой речи. По точному замечанию В. Н. Орлова, «там герои ещё не беседовали, а декламировали, и обмен репликами между ними приобретал характер обмена небольшими монологами».

Грибоедов, широко используя опыт басен Крылова, ввёл в свою комедию вольный ямб, более приспособленный для передачи живого разговора своими неожиданными переходами от длинных стихов к коротким, своими паузами и сложными приёмами рифмовки. Это дало возможность Грибоедову подчинить движение стиха движению мысли, разбивать и расчленять стиховую строку репликами, поделёнными между участниками разговора:

                Загорецкий
      А вы заметили, что он
      В уме сурьёзно повреждён?
      Репетилов
Какая чепуха!
                Загорецкий
      Об нём все этой веры.
                Репетилов
Враньё.
                Загорецкий
      Спросите всех.
                Репетилов
                                        Химеры.

Стих приобрел необыкновенную гибкость. Появилась возможность передавать и напряжённый ораторский пафос монологов Чацкого, и тонкий юмор, и живой, непроизвольный диалог между героями. Существенно видоизменил Грибоедов сам жанр комедии, включив в него наряду с комическими драматические и даже трагедийные элементы, органически соединив лирическую, интимную тему с высоким общественным содержанием.

В комедии Грибоедова углубилась психологическая основа: характеры персонажей в ней не являлись готовыми, а постепенно раскрывались и обогащались в процессе сценического движения, развития действия. В сжатом, сконцентрированном виде «Горе от ума» содержит будущие открытия, которые раскроются в драматургии А. Н. Островского. В комедии как бы заключена формула русской национальной драмы, какою ей суждено было распуститься и расцвести во второй половине XIX века.

Гибель Грибоедова

«Горе от ума» явилось произведением, вынашиваемым автором на протяжении многих лет. После завершения работы наступила душевная усталость. Много сил отбирало участие в русско-персидской войне, закончившейся выгодным для России подписанием Туркманчайского мирного договора, достигнутого благодаря искусству Грибоедова-дипломата. Он был принят государем, награждён и назначен в Персию полномочным министром. По пути в Тегеран Грибоедов женился в Тифлисе на Нине Чавчавадзе, дочери известного поэта, Александра Чавчавадзе, классика грузинской литературы.

«Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни, – сказал Пушкин. – Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного. Она была мгновенна и прекрасна».

30 января (11 февраля) 1829 года Грибоедова вместе с другими членами русского посольства убила в Тегеране взбунтовавшаяся толпа. Тело его было доставлено в Тифлис и погребено в монастыре святого Давида на крутом склоне горы Мтацминда. На скульптурном памятнике, который Нина Александровна поставила на могиле мужа, начертаны слова: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!».

«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году, – писал Пушкин. – Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие, самые слабости и пороки, неизбежные спутники человечества, – всё в нём было необыкновенно привлекательно. Рождённый с честолюбием, равным его дарованиям, долго был он опутан сетями мелочных нужд и неизвестности. Способности человека государственного оставались без употребления; талант поэта был не признан; даже его холодная и блестящая храбрость оставалась некоторое время в подозрении. <…> Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей; но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны…»