Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2

Пробуждающийся в пореформенное время народ, по глубокому убеждению Лескова, нуждался в проповеди православно-христианских ценностей. Без них свобода могла оказаться в плену тёмных и разрушительных страстей. Эта тема трагически звучит у Лескова в повести «Леди Макбет Мценского уезда» (1865). Тематически произведение перекликается с драмой Островского «Гроза»: и там и тут – судьба молодой купчихи из бедной семьи, отданной за богатого, но немилого человека. Перекликаются даже имена: у Островского Катерина Кабанова, у Лескова – Катерина Измайлова. Но если в «Грозе» – трагический раскол христианских верований, то в «Леди Макбет Мценского уезда» – драма губительной языческой страсти.

В любви Катерины Львовны Измайловой к молодому приказчику Сергею отсутствует духовный мотив. В отличие от христианского райского сада, в котором молилась утреннему солнцу юная Катерина Островского, Катерина Измайлова переживает в своём саду не воздушные мечты, не духовные окрыления: тут «дышало чем-то томящим, располагающим к лени и к тёмным желаниям». «Посмотри, Серёжа, рай-то какой!» – восклицает Катерина «золотой ночью» под «полным погожим месяцем», когда она плещется в лунном свете и, покатываясь по мягкому ковру, резвится и играет с молодым мужниным приказчиком.

Своеволие безрассудной страсти, развернувшейся в Катерине Львовне «во всю ширь» её натуры, оборачивается двумя убийствами – свёкра и мужа, – совершающимися с какой-то хладнокровной жестокостью. Кульминации эта страсть достигает в сцене убийства ребёнка, где языческий мир сталкивается с миром христианским, от которого душа героини бесконечно далека.

В дом, где Катерина Измайлова чувствует себя полновластной хозяйкой, бабушка привозит маленького Федю, племянника убитого мужа и, как оказалось, его наследника. Преступление совершается в повечерии к великому празднику Введения во храм Пресвятой Богородицы. Уходя на службу, бабушка просит Катерину Львовну присмотреть за больным мальчиком: «Потрудись, Катеринушка, – ты мать, сама человек грузный, сама суда Божьего ждёшь: потрудись».

Уже обречённый Федя, ничего не подозревая, с детским простодушием говорит тётеньке о том, что он ждёт от бабушки «благословенного хлебца от всенощной», и предлагает ей прочесть житие его ангела, святого Феодора Стратилата: «Вот, угождал Богу-то». Речь идёт о великомученике, принявшем страдания и смерть за христианскую проповедь и разрушение языческих идолов.

Но «тётенька» со своим любовником душат беззащитного мальчика. Свидетелями страшного преступления оказываются прихожане, которые возвращаются от всенощной и заглядывают в окна дома Измайловых. Их крики и стук подобны Божьей каре за свершённое: «Стены тихого дома, сокрывшего столько преступлений, затряслись от оглушительных ударов: окна дребезжали, полы качались, цепочки висячих лампад вздрагивали и блуждали по стенам фантастическими тенями… Казалось, неземные силы колыхали грешный дом до основания».

С этого момента наступает возмездие. Сначала Катерина Львовна и Сергей судятся земным судом, терпят тяжкое физическое наказание и отправляются по этапу на каторгу. А потом приходит суд иной: те бесовские силы, которым отдавалась и служила Катерина Измайлова, восстают против неё (как «Бирнамский лес» в трагедии Шекспира, движущийся на Макбета, чтобы поглотить его). Служба страстному идолу приводит к тому, что этот идол карает Катерину Львовну. Её страсть, жуткая и губительная, столь же гнусно втаптывается в грязь ногами её соперницы, «девочки» Сонетки, новой полюбовницы Сергея.

Трагический финал повести не несёт в себе христианского просветления. Перед тем как увлечь свою обидчицу-соперницу в холодную, свинцовую Волгу, Катерина Измайлова хочет припомнить молитву, но шепчет слова: «Как мы с тобой погуливали, осенние долги ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали». Повинуясь им, как языческому заклинанию, «она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с тёмной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома». А когда Сонетка, вынырнув, вскинула руками, «из другой волны почти по пояс поднялась над водой Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкопёрую плотицу, и обе более уже не показались».

Катерине Измайловой не откажешь в силе характера, в природной мощи её натуры. Преступления свои она совершает с какой-то наивной бесстыжестью. Языческий разгул страстей пугает Лескова: таким страстям в эпоху становления русской буржуазности даётся полный простор. «Всё истинно честное и благородное сникло: оно вредно и отстраняется, – люди, достойные одного презрения, идут в гору… Бедная родина! С кем она встретит испытания, если они суждены ей?» И вот Лесков «идёт искать тех праведников», без которых, по народному поверию, «не стоит ни один город, ни одно село». Этот поиск открывается циклом хроник «Старые годы в селе Плодомасове» (1869), «Соборяне» (1872), «Захудалый род» (1873–74).

«Соборяне» – шедевр и вершина зрелого творчества Лескова