Русская Литература XIX века. Курс лекций для бакалавриата теологии. Том 2

Как это ни странным может показаться, но то же душевное оскорбление, та же нравственная обида слышалась в голосе Ивана Ермолаевича, когда он, указывая на телёнка, говорил: «Вот поглядите на него, на проклятущего!» «Оказалось, что Иван Ермолаевич был огорчён почти так же, как и художник, то есть именно оскорблён телёнком в глубине своих художественных требований». Эпизод с телёнком воскрешает в памяти рассказчика множество такого же рода случаев, которые занимали Ивана Ермолаевича, а интеллигент пропускал мимо ушей, как вещи не «стоящие» и ровно ничего не значащие. Припомнилась «история» с уткой, за которой Иван Ермолаевич долго наблюдал, а потом назвал её «остроумной». Припомнился эпизод с «забывчивой» свиньёй или разговор Ивана Ермолаевича о каких-то «камнях», в которые он «просто влюбился», припомнились выражения «загляделся на жеребёнка», «залюбовался овсом».

Внутри бессмысленного с виду круговорота крестьянской жизни открылись Успенскому сокровища высокой поэзии земледельческого труда. Оказалось, что жизнь крестьянина на земле – отнюдь не механический труд только ради куска хлеба насущного, что она несёт в себе высокое духовное содержание. Мужик, связанный с землёй-кормилицей, – цельный человек. Труд на земле удовлетворяет сполна его эстетические потребности. Имея дело с рождением живого организма, его ростом и созреванием, проходя вместе с природой шаг за шагом весь круг жизненного цикла, крестьянин радуется прорастанию зерна, ревниво следит за формированием стебля и колоса, волнуется, мучается, старается помочь природе как соучастник и творец великого таинства возникновения жизни. И в этом смысле он подобен соработнику Бога, художнику и поэту.

В цикле очерков «Власть земли» (1882) Успенский разгадывает тайну исторической выносливости русского крестьянина, которую, с его точки зрения, безуспешно пытался решить Герцен. «А тайна эта поистине огромная и, думаю я, заключается в том, что огромнейшая масса русского народа до тех пор и терпелива и могуча в несчастиях, до тех пор молода душою, мужественно-сильна и детски-кротка – словом, народ, который держит на своих плечах всех и вся, – народ, который мы любим, к которому идём за исцелением душевных мук, – до тех пор сохраняет свой могучий и кроткий тип, покуда над ним царит власть земли, покуда в самом корне его существования лежит невозможность ослушания её повелений, покуда они властвуют над его умом, совестью, покуда они наполняют всё его существование».

«Оторвите крестьянина от земли, от тех забот, которые она налагает на него, от тех интересов, которыми она волнует крестьянина, – добейтесь, чтоб он забыл “крестьянство”, – и нет этого народа, нет народного миросозерцания, нет тепла, которое идёт от него. Остаётся один пустой аппарат пустого человеческого организма. Настаёт душевная пустота, “полная воля”, то есть неведомая пустая даль, безграничная пустая ширь, страшное “иди, куда хошь”…»

О живительной власти земли над душою крестьянина говорит, по Успенскому, старинная былина о Святогоре и Микуле Селяниновиче. Вот выехал Святогор во чисто поле гулять, силой с кем-нибудь помериться. И встречается ему на пути «прохожий» мужичок с сумочкой за плечами. «Едет Святогор рысью, а прохожий всё идёт передом. Во всю прыть не может Святогор догнать прохожего. Закричал тут Святогор, да громким голосом: “Гой, прохожий человек! подожди немножечко – не могу догнать тебя я на добром коне”. Прохожий послушался Святогора, остановился, снял из-за плеч сумочку и сложил её на землю. “Наезжает Святогор на эту сумочку; своей плёточкой он сумочку пощупывал: как урослая, та сумочка не тронется. Святогор перстом с коня её потрогивал: не сворохнется та сумка, не шевельнется. Святогор с коня хватал её рукой, потягивал: как урослая, та сумка не поднимается. Слез с коня тут Святогор, взялся за сумочку; он приладился, взялся руками обеими, во всю силу богатырскую натужился, от натуги по белу лицу ала кровь пошла, а поднял суму от земли только на волос, по колена ж сам он в мать сыру землю угряз. Взговорит ли Святогор тут громким голосом: “Ты скажи же мне, прохожий, правду-истину, а и что, скажи ты, в сумочке накладено?” Взговорил ему прохожий да на те слова: “Тяга в сумочке от матери сырой земли”. – “А ты сам кто есть? Как звать тебя по имени?” – “Я Микула есть, мужик, я Селянинович, я Микула – меня любит мать сыра земля”».

В разгадке этой былины таится вся сущность крестьянской жизни. «“Тяга” в этой самой натуральной земле оказывается столь огромной, что с ней не в силах совладать богатырь, которому ничего не стоит разнести в пух и прах, от нечего делать, целую “державу”. Этот богатырь, ухватившись “обеими руками”, из всех сил натужившись, едва-едва мог только на волос поднять мужицкую сумочку – ту ношу, которую народ носит за плечами, и так легко, что богатырю не догнать его на добром коне».