Русская Православная Церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX–XX веков

Однако общества трезвости возникали далеко не везде. Причиной тому было нежелание прихожан участвовать в их организации, а также недостаток средств, необходимых для этого. Благочинный Курмышского уезда Симбирской епархии сообщал, что «обществ трезвости нигде не заведено», поскольку прихожане «не находят в этом никакой пользы для себя.» «Известно, что русский народ чуть ли не с молоком матерей всосал в себя капли увеселяющего напитка, отрешиться же навсегда от употребления сего напитка никак не может. На что нам общества трезвости, когда мы вовсе не пьяницы, а выпиваем лишь при известных случаях, как-то – в храмовые праздники, при свидании с родственниками, на свадьбу и на масленицу, – вот и только!» – иронично заключает благочинный[525]. Благочинный Карсунского уезда той же епархии отмечал, что «главнейшее препятствие на пути полезной работы обществ трезвости есть отсутствие каких бы то ни было материальных средств»[526].

Посильную помощь церкви в её борьбе с пьянством оказывали светские попечительства о народной трезвости. Приведём характерный пример. В ноябре 1901 г. сельский сход с. Колдыбань Николаевского уезда Самарской губернии постановил удалить казённую винную лавку, находящуюся поблизости от местной церкви: «…Винная казённая лавка помещается в доме крестьянина Фёдора Частухина, находящемся против самой приходской церкви, хотя и не в близком расстоянии, – около 50 саженей, – тем не менее, видя неприличие увлекающихся винопитием людей, нередко производящих сцены, и скверноматерные ругательства, нарушающие тишину и спокойствие, не говоря уже о неприличии поступков тех пьяных против целомудрия и стыдливости женского пола… как явления, вошедшие в обыкновение. Почему, находя со своей стороны неприличным быть казённой винной лавки ввиду св. Храма и оскорбительным для чувства православного христианина, мы с общего согласия постановили: заявить по Начальству о нашем непременном желании, чтобы винная лавка была устранена от Церкви, внутрь села и подалее от торговых лавок, преимущественно сгруппированных неподалёку от оной и около которых, особенно в летнее время при наёмке на полевые работы, стекаются люди обоего пола»[527]. Приговор был представлен местному земскому начальнику, который полностью поддержал крестьян: «…Расположение винной лавки на этом месте нежелательно ещё и потому, что на расстоянии 20–25 саж. От неё находится женское земско-общественное училище»[528]. Николаевское уездное попечительство о народной трезвости просило губернский комитет «возбудить надлежащее ходатайство, согласно изложенных в означенном отношении Земского начальника и в приговоре Колдыбанского сельского общества соображений»[529]. Самарский губернский комитет попечительства о народной трезвости направил соответствующий запрос управляющему акцизными сборами Самарской губернии и Уральской области. 29 мая 1902 г. был получен категоричный ответ: «… так как упомянутая лавка на ныне занимаемом месте находилась с 1 июля 1899 г. и от местных властей и жителей не поступило не одного заявления на нежелательное соседство лавки с церковью и школой, то в виду этого 29 сентября 1901 г, за продажею дома, в котором помещалась лавка, крестьянину Кудинову, с последним был возобновлён договор на наём этого помещения на 6 лет (с 1902 по 1908 г.). Расстояние от этого помещения до церковной ограды – 47 саж. 8 верш., до сторожки, где временно помещается церковноприходская школа – 43 саж. 4 верш. Что касается расстояния между казённой винной лавкой и женской земско-общественной школой, то таковое не измерялось, потому что школа эта помещалась не в собственном, а в наёмном помещении, та и потому, что срок аренды этому зданию 1-го минувшего апреля истёк и аренда его не возобновлялась под земскую школу. Ввиду этого, а также потому что Кудинов затратил значительную сумму для приведения в полный порядок, сданного им под лавку помещения и что срок аренды истекает лишь в 1908 г. – я нахожу крайне ущербным для казны переводить эту лавку в другое какое-либо помещение…»[530]. К сожалению, по документам не удалось установить, чем же в итоге закончилось это дело. Можно лишь предположить, что винная лавка осталась на прежнем месте. С пьянством были тесно связаны и другие социальные болезни, такие как нищенство, воровство, мошенничество, стремление к легкой наживе. В Ардатовском уезде Симбирской епархии распространилось так называемое «ложное афонство»: несколько грамотных крестьян выдавали себя за афонских монахов и собирали пожертвования на нужды афонских монастырей. Собранные таким образом деньги затем пропивались в кабаке[531].