Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Согласно подготовленному третьим отделом проекту, Православной Церкви были подсудны все ее члены – и в России, и за пределами империи. Церковному суду подлежали те деяния, которые были обнаружены, доказаны и влекли наказание в соответствии с церковно-судебным уставом. Однако такого устава в то время не существовало – его только предстояло составить. Поэтому, согласно предложенному в Предсоборном Присутствии проекту, раздел устава духовных консисторий «О церковном суде» должны были заменить особым церковно-судным уставом, состоящим из трех частей (подсудность, судоустройство и судопроизводство).

Кроме того, третий отдел рассмотрел поводы к расторжению браков. Это был наиболее болезненный вопрос, имевший прямое отношение к личной жизни верующих. Помимо традиционной причины, указанной в Священном Писании – прелюбодеяния одного из супругов – в качестве оснований были названы: неспособность к брачному сожитию; болезненное состояние, устраняющее возможность супружеского сожития и вредно отражающееся на потомстве (проказа, сифилис, послебрачное сумасшествие и т. п.); безвестное отсутствие одного из супругов или злонамеренное оставление одним супругом другого в течение пяти лет и более; административная ссылка и ссылка по суду – удаление одного из супругов за порочное поведение обществом; жестокое обращение с супругом (при установлении виновности гражданским судом).

Главным вопросом, рассматривавшимся на заседаниях четвертого отдела, был приходской. Без преувеличения можно сказать, что от решения приходского вопроса зависело будущее Православной Церкви как живой религиозной организации, объединявшей верующих без различия состояний и сословий. О роли прихода стали активно писать еще до революции 1905 г. Многие церковные и околоцерковные публицисты видели в оживлении прихода не только религиозную, но и политическую задачу, ибо приход всегда был основой, фундаментом Православной Церкви. По мнению членов Предсоборного Присутствия, возрождение прихода могло быть достигнуто двумя путями: правовым путем изменения внешней организации прихода и религиозным путем подъема пастырской деятельности духовенства. И тот и другой могли быть эффективны только в тесной взаимосвязи. «Реформа внешней стороны приходской жизни, – полагал член четвертого отдела профессор И. С. Бердников, – без пробуждения внутреннего религиозного духа в клире и прихожанах мало поможет благоустроению приходской жизни». По мнению профессора, выработанное отделом выражение о необходимости выделения прихода в особую церковно-юридическую единицу неудобовразумительно. «В церковно-правительственном смысле, – писал он в „Сепаратном проекте положения о православном русском приходе“, – приход не может быть особой юридической единицей, приход есть часть епископии, которая и может считаться основной единицей церковного устройства и управления»[441].

В противовес Бердникову, большинство членов отдела полагало, что внешняя реформа должна направляться к возвращению прихода к древнему строю, основанному на началах самодеятельности и самостоятельности, допускаемых Православной Церковью. Получалось, что приход должен был выделиться в особую церковно-юридическую единицу и иметь общинное самоуправление, регулируемое канонами. И, наконец, главное: приходу необходимо дать права юридического лица, которые позволили бы ему приобретать движимость и недвижимость, а также участвовать в распоряжениями церковными суммами и недвижимым имуществом.

Собственно говоря, приход слагался из клира и прихожан, а приходской храм являлся объединяющим началом этих двух элементов. На практике реализовать подобное удовлетворение религиозно-нравственных нужд было достаточно непросто. Для этого требовалось изменить церковно-государственные отношения, иначе говоря, добиться такого положения дел, при котором внутрицерковные проблемы не служили бы инструментом политических выгод государства. Ведь многие политики видели приход в качестве мелкой земской единицы и связывали с его оживлением надежды на решение старых вопросов: «дворянского» и «крестьянского». Кроме того, практики свободного, самоуправляющегося православного прихода в императорской России не существовало. Следовательно задача состояла не в том, чтобы восстановить, а в том, чтобы создать такой приход. В условиях существовавших церковно-государственных отношений это было вряд ли возможно.