Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Пятый отдел посвятил свои заседания преимущественно рассмотрению проблем средних духовных учреждений – духовных семинарий. Мнения разошлись. Незначительный перевес получило предложение о разделении духовной школы на общеобразовательную и пастырскую. Эти школы должны были не только различаться по своим задачам и общему строю, но и территориально разделиться. Другая часть присутствовавших выступила за единую десятилетнюю школу, включая сюда и два специальных курса. В общем собрании голосование дало иной результат: большинство проголосовало за единую школу, а довольно значительное меньшинство – за раздельную. При этом члены Присутствия были согласны в том, что воспитание не должно отделяться от обучения, а религиозное воспитание семинаристов оставляет желать много лучшего. Члены Присутствия отметили, что религиозное воспитание в духовных семинариях держится только на принуждении, результатом чего стало «отучение» учеников от молитвы.

Одним из актуальных вопросов, рассматривавшихся пятым отделом, был вопрос о реформе духовных академий. Наиболее активным полемистом по этому вопросу был профессор-протоиерей П. Я. Светлов, составивший записку («мнение») о реформе высшего богословского образования в России. Убежденный в том, что академии непопулярны и малоизвестны обществу, что они служат «очагом кастового богословского образования и богословской науки и оплотом кастового строя духовенства со всеми печальными его последствиями для Православной Русской Церкви, общества и государства», и что там нет «всецелого служения науке», протоиерей предлагал всерьез обсудить вопрос о возможности и необходимости их замены богословскими факультетами. «Этот вопрос должен быть непременно внесен в программу Государственной Думы, а прежде всего – Всероссийского церковного Собора»[442], – полагал о. Павел Светлов. Большинство членов отдела, однако, не поддержали этого мнения, полагая, что духовные академии должны служить интересам Церкви, в то время как богословские факультеты изначально предполагают свободу преподавания.

В итоге обсуждения, пятый отдел заявил, что духовные академии по-прежнему должны оставаться учено-учебными заведениями, а в административном отношении подчиняться Синоду. «Православная духовная академия, – говорилось в определении, – есть учено-учебное учреждение, имеющее целью: а) способствовать развитию богословской науки и б) доставлять высшее богословское образование в духе православия для просвещенного служения Церкви на пастырском, учебном и других поприщах деятельности»[443]. Таким образом, можно сказать, что упрек профессора протоиерея Светлова был услышан: на первое место поставили не учебную, а ученую деятельность высших духовных школ.

Серьезно отнесся отдел и к обсуждению проблем управления духовной академией. Они рассматривались по трем пунктам. Во-первых, анализировалось отношение академии к Синоду, во-вторых – ее отношение к епархиальному архиерею и, в-третьих – вопрос о внутреннем управлении академии (о ректоре, совете, правлении). Большинство членов отдела полагали, что связь между академиями и архиереями, в епархиях которых они функционируют, должна быть чисто нравственной. По словам профессора Н. Н. Глубоковского, при этом необходимо было «наперед обеспечить прочным законом, чтобы эти идеальные нравственные отношения фактически не улетучивались совершенно, не оставляя места епархиальному преосвященному для особого касательства к академиям, по сравнению со всеми другими архипастырями, и не обращая его в простого „почетного члена“»[444].

Во главе академии должен стоять совет профессоров, – предлагали члены пятого отдела, – действующий через правление, ректора и инспектора. Ректор признавался большинством не представителем, а начальником академии. Большинство также постановило, что Синод не должен утверждать диссертантов в ученых степенях – это право должно принадлежать совету академии, но право наблюдения за богословской литературой должно остаться именно у Синода. Профессора, предлагавшие эти изменения, прекрасно знали все нестроения духовных учебных заведений и именно по этой причине предлагали решать проблемы духовного образования, отказавшись от «формальных способов» – усиления дисциплины и наказаний за провинности. Высшей школе предлагалось встать на путь административной самостоятельности, предоставив больше прав учено-учебной корпорации.