Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Однако существовавшее в русской Церкви до 1917 г. движение за церковное обновление не имеет к названному прямого отношения, хотя некоторые видные обновленцы 1920-х годов и любили возводить свою историю к дореволюционным событиям. Единственное, что действительно дает возможность сравнивать церковных либералов начала столетия и советских обновленцев – это политическая составляющая и дореволюционного, и советского обновленчества. В первом случае таковая заключалась в инициировании светскими властями церковной реформы на фоне начинавшейся революции 1905 г., что позволило либеральным столичным клирикам заговорить о необходимости «канонических изменений»; во втором – в желании советской власти, «разделяя и властвуя», быстро покончить с централизованной церковной организацией и получить управляемую Церковь. Таким образом, в обоих случаях главное – это непосредственно влиявшая на внутрицерковную жизнь революционная (и постреволюционная) обстановка в стране.

* * *

С начала 1905 г. в широких кругах столичного духовенства было известно, что вопрос о церковных реформах активно обсуждался в государственных структурах, причем в обсуждении принимал участие и столичный митрополит Антоний. 9 февраля 1905 г. около двадцати молодых клириков, большей частью знакомых между собой, обратились к Петербургскому владыке с прошением, в котором говорилось о желании встретиться и поговорить «о положении Церкви и затруднительных обстоятельствах для пастырского дела в переживаемое родиной время». 14 февраля такая встреча состоялась. На ней, помимо Антония, присутствовали также и его викарии. В течение двух с половиной часов священники говорили владыке о своем отношении к «неестественно-бессильному» положению Церкви, о необходимости автономии, соборного самоуправления и перемен во всем строе церковной жизни, об отмене духовной цензуры, а также о многом другом[611].

Митрополит Антоний дал священникам благословение собираться и в дальнейшем для обсуждения вопросов церковной жизни. А клирики, в свою очередь, решили подготовить несколько записок по обсуждавшимся предметам и преподнести их Антонию. Уже 15 марта первая из них («О неотложности восстановления канонической свободы Православной Церкви в России») была поднесена митрополиту. К ней прилагалось специальное обращение, в котором констатировалось «невыносимо тяжелое» положение русских пастырей, от которых требуют «положительного и ясного ответа на поставленные современностью вопросы общественной жизни», причем верующие желают услышать не личное мнение клирика, а голос всей Церкви.

Призывая к церковному единению, авторы обращения заявляли о необходимости созыва Поместного Собора, к чему, по их убеждению, митрополит должен был употребить все свое влияние, настояв на том, чтобы на Соборе «епископы вместе с пастырями, свободно избранными от каждой епархии, и представителями от мирян» всесторонне обсудили бы положение Церкви и решили неотложные вопросы. Первым из них и был, по мнению авторов обращения, вопрос о восстановлении канонической свободы Православной Российской Церкви[612].

В тот же день с запиской ознакомились члены Святейшего Синода. Столичный архипастырь разрешил напечатать ее в журнале Петербургской духовной академии «Церковный вестник». Записка сразу же стала известной и дала повод к публичному обсуждению в печати вопросов церковных реформ. Тогда же получил известность и подготовивший документ кружок столичных клириков, получивший наименование группы 32 священников. Собственно говоря, это и были первые «обновленцы».

Записка, впервые опубликованная 17 марта 1905 г. в одиннадцатом номере «Церковного вестника», называлась «О необходимости перемен в русском церковном управлении»[613]. Само название характеризовало ее направленность – доказать, что тогдашнее церковное положение нуждалось в реформировании. «Только свободно самоуправляющаяся Церковь может поддерживать в совокупности чад своих полную, сыновне чистую веру в себя, и вполне обладать необходимым для осуществления ее высокого божественного призвания голосом, от которого горели бы сердца человеческие», – говорилось в записке[614]. Оставалось только определить, что такое самоуправление и, казалось, «рецепт» выздоровления был бы найден. Авторы подошли к этой проблеме достаточно традиционно – они указали на то, что восстановление искомой свободы возможно через возобновление действенности ограждающих ее канонов.

Далее речь шла об основных чертах церковного домостроительства, начиная с характеристики епископской власти. По мнению, авторов записки епископ, «засвидетельствованный при избрании от клира и народа местной Церкви», не должен в дальнейшем перемещаться с повышением или понижением на иные кафедры, получать внешних (то есть государственных) наград и отличий и может «отделяться от паствы» только в исключительных случаях.