Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Членами группы 32-х можно считать также священника К. М. Аггеева (1868 – ок. 1920), одного из учредителей Братства церковного обновления и Санкт-Петербургского религиозно-философского общества, в дальнейшем – председателя Учебного комитета при Святейшем Синоде, члена Предсоборного Совета и Поместного Собора 1917–1918 гг., впоследствии расстрелянного при занятии Крыма Красной армией[625], а также священника И. Ф. Егорова (1872–1921), в то время законоучителя Смольного института благородных девиц, после Октябрьского переворота основавшего в Петрограде группу «Религия в сочетании с жизнью» (1919)[626]. Их имена, вместе с именами Г. С. Петрова и В. Я. Колачева, назвал в письме Д. С. Мережковскому А. В. Карташев – редактор журнала «Век»[627]. Очевидно также, что к «32-м» принадлежал и второй редактор «Века» – архимандрит Михаил (Семенов; 1874–1916) – участник Религиозно-философских собраний, известный своими либеральными взглядами и в 1907 г. неожиданно для многих перешедший из Православной Церкви к старообрядцам-«австрийцам»[628]. Эти клирики в революционные годы часто выступали в прессе на злободневные церковные вопросы, иногда привлекая к своей деятельности и мирян. Например, историк-публицист, литератор и богослов конца XIX – начала XX столетий Н. П. Аксаков (1848–1909), стоявший на позициях неославянофильства[629], писал по поручению группы специальные записки («Всецерковный Собор и выборное начало Церкви»; «Соборы и патриархи»), фактически являясь комментатором прозвучавших в «Церковном вестнике» заявлений[630].

Можно назвать и другие имена предполагаемых авторов, но подтвердить эти предположения весомыми аргументами на сегодняшний день вряд ли возможно. Важно отметить, что священник Г. С. Петров в газете «Русское слово» еще 31 марта 1905 г. заявил: митрополиту Антонию записка была подана с подписями и Петров не знает, почему подписи не появились в печати[631]. Однако исправлять «случайность» никто не стал – полный список так и не обнародовали. Как мне представляется, гораздо важнее публикации списка было признание священника о связях авторов со столичным архиереем: прошло две недели со дня публикации записки в «Церковном вестнике», и общественность, успевшая за это время определиться в своем отношении к «32-м», поняла, кто стоял за либералами.

Думается, это была «медвежья услуга» митрополиту Антонию, который в результате откровений о. Петрова а затем и публикации обращения оказался в ложном положении: симпатизируя некоторым сторонникам церковных преобразований «в духе раннего христианства», в глазах правых он выглядел ответственным за все публичные выступления «левых» клириков, в том числе и политические. Это стало ясно после публикации А. И. Дубровиным «Открытого письма».

Но тогда события только начинали развиваться. Группа «32-х священников» надеялась, что ее предложения встретят повсеместную поддержку в среде белого духовенства, и поэтому стремилась как можно громче заявить о себе. Поводом для этого могли служить письма, получаемые ими от клириков-провинциалов. Опасаясь возможных репрессий, эти клирики просили не разглашать их имена в печати. Так, 2 мая 1905 г. журнал «Церковный вестник» получил отклик на записку от одиннадцати иереев, служивших в уездах Симбирской епархии. В нем заявлялось о ненормальности «нынешнего» положения Церкви и приводились примеры злоупотреблений властью местным благочинным. «Вот почему с восторгом читали мы записку 32 священников, – писали провинциальные батюшки, – как первый гласный почин в деле освобождения святой Церкви от людей, насаждающих ложь, лесть и предательство. Земной вам поклон, товарищи! Ваше мужественное слово слышали мы! Да соберется же Собор церковный, и епископы, и пресвитеры, и народ!»[632] Главная смысловая нагрузка письма, совершенно очевидно, лежит на последнем предложении, указывающем, что Собор должен состоять из «клира и мира».

Вторая записка, представленная «32-мя священниками» митрополиту Антонию в мае 1905 г., касалась именно вопроса «О составе церковного Собора». Владыка разрешил ее напечатать в «Церковном вестнике» в качестве передовой, но без указания на ее происхождение – афишировать свои контакты с либерально настроенными клириками он более не хотел.