Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Служение свое он должен проходить совместно с сонмом пресвитеров «как своих советников, сотрудников и сослужителей» и в пределах малой в численном и территориальном отношении церковной единицы, всегда совпадающей с самым мелким государственным территориальным образованием (следовательно, для России – с уездом). В главном городе области – митрополии или архиепископии – должны регулярно проходить местные областные соборы, на которых решались бы возникающие время от времени недоразумения и вопросы церковного строительства. Авторы записки понимали, что без устроения приходской жизни ничего построить нельзя, почему отдельно писали о приходе как ячейке церковной жизни.

Здание соборности должно было увенчиваться повременными Соборами Церкви, председатель которых – столичный архипастырь, ради «соборной чести» мог бы именоваться всероссийским патриархом[615].

Итак, главное – получить исконную каноническую свободу, для чего необходимо во всей полноте восстановить каноническое церковное устроение. Осуществить все это, по мнению клириков, можно было, созвав Поместный Собор. Хотя в записке и говорится о патриархе, понятно, что для ее авторов первосвятитель – скорее декорация церковной власти. Воссоздать раннехристианский идеал церковной жизни, при котором восторжествует несколько наивно понимаемая соборность, – вот приоритетная цель тогдашних «обновленцев». Рассчитывая на возрождение церковной независимости, они, очевидно, полагали, что созванный Поместный Собор без труда сумеет разрушить прежние церковно-государственные отношения и оживить старые канонические правила, забытые за много веков подавления Церкви государством. Можно предположить, что такую наивность могла породить только разгоравшаяся революция 1905–1907 гг.: как известно, сильное социальное движение всегда содействует «спрессовыванию» времени и порождает иллюзию быстрого разрешения сложных вопросов.

Но очевидная, казалось бы, политическая наивность вызывает все же некоторые сомнения. Они рождаются, когда задаешься вопросом о скорости опубликования записки в академическом журнале: ее одобрили к печати за два дня до публикации – 15 апреля, следовательно, напечатали, что называется «вне очереди». Чем была вызвана такая спешка и почему авторов поддержал столичный иерарх? Похоже, «обновленцы» открывали не всю правду, когда заявляли, что владыка Антоний разрешил напечатать записку, ознакомившись с ней 15 апреля: он, скорее всего, просто не возразил против предстоявшей публикации, так как еще в феврале познакомился с основными идеями молодых петербургских клириков. Видимо, рассчитывая на это, они уже в начале марта 1905 г. послали свою записку в журнал. Редакцией «Церковного вестника» она была получена 10 марта[616].

Можно предположить, что посылая в печать статью «О необходимости восстановления канонической свободы», авторы имели достаточное представление о настроениях, господствовавших в высших синодальных сферах. Тем более, что в то время (в феврале – марте 1905 г.) и митрополит Антоний принимал участие в дискуссии «о желательных преобразованиях в постановке у нас Православной Церкви». Кроме того, цензором «Церковного вестника» был ученик и викарий владыки – ректор столичной академии епископ Сергий (Страгородский). Скорее всего, Петербургский митрополит, давая разрешение на печатание записки, хотел «прозондировать почву» и узнать общественное мнение по вопросу о церковной реформе. При этом, владыка не хотел показывать свою заинтересованность, почему письменное обращение к нему, предшествовавшее записке, первоначально опубликовано не было.

Записка произвела сильное впечатление на читающую российскую публику, открыв сложный и болезненный разговор о церковных реформах в России: за период с 17 марта по 17 апреля 1905 г. в отечественной прессе на эту тему было опубликовано 417 статей, а до июня – еще 573 статьи!