Русская Церковь накануне перемен (конец 1890-х – 1918 гг.)

Определяли преосвященные и задачи прихода. Первой среди них называлась просветительная деятельность, в том числе устройство церковно-приходских школ. Важной задачей была благотворительность – строительство и содержание богаделен, приютов, яслей, работных домов, а также оказание помощи бедным. Кроме того, архиереи писали о необходимости уничтожения главного зла, расстраивавшего отношения между причтом и прихожанами – платы за требоисправления. Необходимо было заменить этот способ вознаграждения духовенства назначением ему достаточного содержания. Епископ Калужский Вениамин (Муратовский), например, считал, что годовой оклад казенного жалованья для сельского священника должен был составлять 1200 рублей, диакона – 800 рублей, псаломщика – 400 рублей. В городах, где траты значительнее, соответственно 1500, 1000 и 500 рублей в год[408]. Минский и Московский архиереи полагали, что в случае назначения казенного жалования церковные земли могли бы быть взяты от духовенства в пользу крестьян. Высказывалась мысль и об обеспечении причтов с помощью организации обязательных приходских сборов или самообложения.

Предлагались также и нравственные меры, которые могли бы привести к усилению влияния пастыря на дела прихода. Так, епископ Симбирский Гурий (Буртасовский) признал желательным освободить приходских пастырей от любых полицейских обязанностей[409]. Четверо преосвященных составили свои проекты, касавшиеся реформирования прихода: Вологодский Алексий (Соболев) – «Правила о приходском собрании и совете»; Владимирский Никон (Софийский) – «Проект приходского устава»; Петербургский Антоний (Вадковский) – «Правила о приходских собраниях и советах»; Рижский Агафангел (Преображенский) – «Проект положения о православном приходе при церквах Рижской епархии». Все это свидетельствовало, что архиереи прекрасно понимали: реформировать Православную Церковь невозможно, не изменив положение дел в приходе. Однако они не знали, да и не могли знать, возможно ли осуществление приходской реформы на практике, ибо она была связана с административными преобразованиями в государстве: светские власти всерьез думали о том, чтобы сделать приход мелкой земской единицей. Таким образом, церковная проблема оказывалась связанной с проблемой государственной, что в российских условиях почти всегда означало превосходство светских интересов над религиозными.

Многие архиереи в своих отзывах справедливо указывали и на то, что духовенству как сословию в деле приобретения имуществ следовало бы предоставить права юридического лица. Значительное число епископов полагало, что юридическим лицом должна быть приходская община. Высказывались также пожелания о придании статуса юридического лица монастырям, миссионерским братствам, церковным общинам, епархиальным попечительствам о бедных духовного звания, свечным заводам и т. п.

Право приобретения церквами, монастырями и архиерейскими домами недвижимой собственности ограничивалось в гражданских законах и в законах о состояниях Российской империи обязательством каждый раз испрашивать на такое приобретение высочайшее соизволение. Ограничительный закон не достигал своей цели, лишь создавая излишнюю переписку в консисториях. Поэтому многие архиереи писали, что закон следует отменить. Желательным считалось и урегулировать вопрос о приобретении недвижимости в пользу православных церковно-приходских попечительств. Порядок приобретения церковной собственности, считал преосвященный Екатеринбургский, всегда будет зависеть от власти государства и его отношения к Церкви. Поэтому «мы можем просить равноправия в этом отношении с другими вероисповеданиями»[410].