Русские баптисты и духовная революция (1905–1929 гг.)

В данной главе показано, как баптисты интерпретировали социальный контекст своих обращений и как они связывали его со своим религиозным опытом. События, отраженные в свидетельствах об обращении, подбирались, чтобы показать глубинный смысл, лежащий за внешними фактами. Как и все духовные автобиографии, эти тексты призваны были утвердить верующих в их вере и одновременно спровоцировать новые обращения. Опираясь на недавние работы об автобиографиях и мемуарах как исторических источниках, можно сказать, что подобные тексты не просто фиксируют, но конструируют опыт. В случае русских баптистов, как и в случае других сообществ, автобиографии, личные истории и свидетельства об обращении несут в себе важную социальную функцию – это средство донести личный опыт до более широкого социокультурного сообщества [Dorsey 1993: 8; Maynes 1995: 4–5, 190; Maza 1996: 1500; Rambo 1993: 7, 137–138, 158]. Сам процесс рассказа о своих обращениях превращал обычных верующих в проповедников. Рассказывая о своем духовном перерождении, они утверждали свое членство в новой общине и приглашали потенциальных обращенных пересмотреть свою жизнь и присоединиться к коллективному нарративу сообщества баптистов.

Свидетельство об обращении русского баптиста, принадлежащее перу Василия Васильевича Скалдина, миссионера Союза русских баптистов, служившего в городе Лозовая Екатеринославской губернии, можно назвать архетипическим. Его рассказ был напечатан в 1914 г. в еженедельном баптистском журнале «Слово истины». Будучи профессионалом религиозной миссии, он, без сомнения, нарочно усилил драматический эффект своей истории. Его статья называется «От невежества к истине»; она начинается с дидактического заявления: «Цель описания моего обращения: да даст Господь силу этому рассказу – для Его славы и для обращения многих душ, подобных мне» [Скалдин 1914: 361–362, 365–366, 397–398,420-421,432–433][53]. Здесь тем не менее прослеживаются важные темы, которые регулярно появляются во множестве других опубликованных или неопубликованных свидетельств. Перед читателем предстает обычный человек, ищущий свой путь в переменчивом мире. Этот человек пытается найти решение социальных проблем то в религии, то в политике, он ищет спасения в русской народной религиозности, но находит теологическое решение ключевых вопросов в баптистской вере. Следует внутренний конфликт и конфликт с окружением, поскольку он покидает Православную церковь, однако он находит себя в зарождающемся сообществе русских евангеликов.

Скалдин начинает свой рассказ, описывая, как православный обряд пронизывал всю жизнь крестьян, противопоставляя этому укладу искушения, с которыми он столкнулся в городе, куда отправился искать работу. Скалдин родился в семье бедных крестьян в деревне Алмазово Орловской губернии. Юношей он покинул дом и ушел работать в шахты под Юзовкой. Его семья и друзья рано утром встали проводить его «на чужую сторону». Скалдин стоял с котомкой, где лежали его порты, лапти и несколько фунтов ржаного хлеба, а родители благословляли его иконами. Благочестивое прощание не принесло желаемого эффекта. По словам Скалдина, «то, что я приобрел здесь за два года, было не деньги, а лишь полное познание зла и разврата». Успешно дослужившись в армии до унтер-офицера, Скалдин женился, но вскоре оставил жену в деревне, а сам отправился на заработки в Одессу. Когда по прибытии в город все его деньги украли, он ударился в разгульную жизнь и стал думать о самоубийстве.

Именно в это бедственное для Скалдина время у него «проснулась совесть» и он «стал искать Бога всем сердцем». Он стал перечитывать молитвенники, которые ему дали на военной службе. Когда он поступил служить полицейским и переселился в казарму, он снискал себе уважение одних сослуживцев и насмешки других тем, что постоянно читал Библию и усердно пекся об иконах в красном углу. Он так неистово молился перед иконостасом в Пантелеймоновском монастыре, что однажды монах стал его прогонять, обвиняя в лицемерии [Там же: 365–366, 381–383]. Как и у многих баптистов, у Скалдина обращению предшествовало открытие заново своих православных корней. Постепенность процесса духовного пробуждения часто подчеркивалась в свидетельствах об обращении.

В свидетельстве Скалдина, как и в других свидетельствах, присутствует ясное осознание, что уход из родного дома несет в себе как угрозу серьезного жизненного бедствия, так и перспективу новых духовных открытий. В жизненных историях русских баптистов постоянно встречаются моменты, когда они покидают место своего рождения ради военной службы, образования и заработка или из-за войны и революции; этот мотив перекликается с мотивом духовного скитания[54]. Один молодой человек, обратившийся в Сибири в 1920 г., куда он бежал вместе с семьей от голода, свирепствовавшего в Москве, позднее вспоминал: «Бог послал нас в Сибирь, как Моисея в пустыню, чтобы мы могли встретиться с Господом. Живя в Москве, мы бы не имели этой встречи с Ним» [Фадюхин 1993: 64][55].