Русские беседы: соперник «Большой русской нации»

«Так как в глубокой древности древлянские послы говорили Ольге, что их послала Земля, так в смутное время Московского государства, в начале XVII века, московские послы под Смоленском говорили полякам, что их послала Земля с своим приговором и они сами могут быть только слепыми исполнителями ее воли. Между тем в это время Земля уже составляла совокупность тех частей, из которых каждая считала себя некогда самостоятельной Землей, и притом уже в смысле единодержавного тела. Дело защиты отечества против поляков и восстановления престола совершилось именем всей Земли. Несмотря на самодержавную власть царей, они сами все еще иногда питали уважение к Земле, собирали земские думы и желали знать мысль и волю Земли, которой управляли. Только с преобразованием России на западный образец забылось значение Земли под влиянием новой бюрократии, не имевшей с Землей ничего общего по роду происхождения» (Костомаров, 1872 [1870]: 37).

Разумеется, нельзя сказать, что Костомаров отказался от своей критики К. Аксакова: если сличить соответствующие места в разборе исторических трудов последнего и соответствующие места из статьи 1870 г. о «начале единодержавия», то легко увидеть, что подход остался неизменным, но там, где ранее Костомаров подчеркивал различие, – в частности, толкуя сами «земские соборы» как такое явление, которое «могло также и не быть, но могло случиться и действительно случилось… Кажется, его вызывала не какая-нибудь законная потребность в истории народа, а аналогия с духовными соборами» (Костомаров, 1861а: 24), проявление «художественной натуры» (Костомаров, 1861а: 22) Ивана Грозного, – там теперь подчеркивается преемственность, наличие и среди единодержавия XVII в. следов иного, противоположного начала, а не только в Стеньке Разине и в понизовской вольнице (Костомаров, 1863 [1859]: 211–212), как склонен был считать Костомаров одиннадцатью годами ранее.

Украинофильство

Кратко изложенная выше «федеративная» теория русской истории не может, разумеется, объяснить накала страстей вокруг нее, если не ввести одно значимое уточнение. А именно, излагая свое видение русской истории, Костомаров утверждает наличие в удельно-вечевой период шести главных народностей (Костомаров, 1863 [1861]: 35):

(1) Южнорусской,

(2) Северской,

(3) Великорусской,

(4) Белорусской,

(5) Псковской и

(6) Новгородской.

Здесь сразу же обращает на себя странность произведенного разделения – из шести «народностей» «южнорусская» оказывается единой – уже внутри разделяясь на володимирцев, черниговцев и т. д., т. е. автор изначально утверждает наличие «южнорусской» народности в качестве макрообщности.

Еще больший эффект произвела публикация в том же году статьи «Две русских народности», уже в самом заглавии содержавшей вызов концепции единого русского народа. В ней, оформленной как «письмо к редактору» «Основы», Костомаров, начав с исторического экскурса, переходит к современности, описывая генезис и современное состояние двух «русских народностей» – южноруссов и великорусов, причем оговаривается об условности названия:

«В XVII веке явились названия: Украина, Малороссия, Гетманщина, – названия эти невольно сделались теперь архаизмами, ибо ни то, ни другое, ни третье не обнимало сферы всего народа, а означало только местные и временные явления его истории. Выдуманное в последнее время название Южноруссов остается пока книжным, если не навсегда останется таким, потому что, даже по своему сложному виду, как-то неусвоительно для обыденной народной речи…» (Костомаров, 1863 [1861]а: 232–233).