Русские друзья Шанель. Любовь, страсть и ревность, изменившие моду и искусство XX века

У себя в особняке она в те дни собирала компании художников во главе с Кокто; они нюхали, пили, курили, хохотали и потом танцевали под фортепьяно и били посуду. В конце концов Коко увезла Мисю в Биарриц, внушив ей, что если она оставит Серта в покое, он наверняка одумается и приедет на курорт. Коко заехала на Рю де Бон, сама собрала вещи подруги, взяла ее за руку и усадила в автомобиль почти насильно.

Теперь Мися дулась, скучая в Биаррице. Она каждый вечер ждала мужа в их любимом ресторане, за столиком на террасе с видом на океан и Гранд-пляж, утыканный полосатыми зонтами. С каждым приходящим валом океанской воды она обещала себе перестать представлять, что сейчас делают Жожо и Русудан в Париже, но с новой волной, с новым вздохом навязчивые мысли возвращались. В дни, когда ветер становился таким сильным, что опрокидывал зонты и выгонял с пляжа людей, Мися оставалась сидеть на террасе, застыв в кресле, пристально наблюдая быстрое крушение идиллии временного мира отдыхающих. Она обратила внимание, что первые полчаса, когда шторм только начинался, опрокидывая на пробу первые зонтики и некоторые стулья и заставляя бездельников носиться по песку за шляпами, – никто не хотел верить в неизбежность капитуляции. Упрямые люди пытались приспособиться, укрепляли зонты, покрепче затягивали ленты шляп. А ветер дул все сильнее, порывы были все неожиданней, угрожая всем оставшимся на Гранд-пляже, неся гибель тем, кто осмеливался близко подойти к океану, разрушая опоры летних террас и кафе.

Мися застывала, вцепившись в подлокотники кресла, и жадно наблюдала всепоглощающий хаос. Два официанта, атланты в белых фартуках, дежурили рядом с ней; они держали конструкции веранды, чтобы те не упали на голову странной, но такой щедрой даме. Мися размышляла, почему годы счастья не оставили в душе такого же яркого отпечатка, как впечатления последнего месяца: «Может, то, что ранит, способно принять четкую форму, врезается в память? А приятное – признания и комплименты, музыка, красота – это эфемерно и улетает, почти не запоминаясь». Страдания ревности оказались мучительными, но необычными и новыми, Мися с горьким любопытством вглядывалась в свой новый мир, изучала собственные ощущения и эмоции.

* * *

В Биаррице отдыхало много семей русских эмигрантов. По сравнению с Лазурным Берегом Баскское побережье было более дешевым, поэтому русские семьи купили здесь дома еще до войны. Однажды, направляясь поужинать, Коко и Мися встретили на набережной даму лет сорока в темной шляпе с черной вуалью.

– Смотри туда, сестра великого князя Дмитрия! – Мися толкнула подругу в бок.

Дама улыбнулась им и подошла сама:

– Здравствуйте, вы ведь – мадемуазель Шанель?

– Да, а меня зовут мадам Серт… Ваше высочество! – встряла Мися и зачем-то сделала книксен.

– Так приятно встретить вас… мадам, мадемуазель, – кивнула дама, но смотрела она только на Шанель. – Каждый день хожу мимо двери вашего магазина, мадемуазель, но не решилась зайти.

Великая княгиня Мария Павловна была одета почти бедно, круглое лицо очень украшали ямочки на щеках, крупный нос и большие, немного навыкате, серо-голубые глаза контрастировали с мягким овалом лица.

– Завтра я буду с самого утра, заходите, – пригласила Коко и машинально осмотрела наряд дамы, та явно смутилась. – Хотели бы подобрать что-то из одежды?

– Нет… к сожалению, завтра не смогу, я еду в Сан-Себастьян, вдовствующая королева-мать пришлет с утра авто. Можно мне прийти послезавтра, с моей знакомой, часов в двенадцать?

– Хорошо, в полдень послезавтра, – согласилась Шанель. – Я каждый день работаю.

– Простите, мадемуазель, я не уверена, что мы купим что-то… во всяком случае, я.

– Да как хотите, конечно, – равнодушно пожала плечами Коко.

Когда они попрощались, Мися заметила:

– Она в темной шляпке. Летом! – Сама она, как и Коко, была в белом канотье и перчатках.

– Наверное, мало денег, – Коко крутила в руках белый зонтик от солнца.

– А как же драгоценности царской семьи? И эта вдовствующая испанская королева – Кристина, кажется? Они же наверняка родственницы, могла бы помочь, – вслух рассуждала Мися.

– В любом случае ее брат выглядит гораздо лучше, – пожала плечами Шанель.

– Но он совсем молодой, лет двадцать пять, наверное.

Все последующие дни, как и в предыдущие, Мися с обеда пила шампанское, мрачнея с каждым бокалом, и писала длинные письма Серту. Потом она смотрела на океан, то и дело проваливаясь в тяжелую дремоту под визг резвящихся на пляже детей и мерный ритм волн. Ужинали они с Коко вдвоем, издали приветствуя знакомых, но стараясь ни с кем не общаться.

– Я думала, ты зайдешь в магазин, я же утром напомнила тебе, что придет русская княгиня, – упрекнула ее уставшая Коко. Кроме работы с посетителями, она весь день сверяла счета. – Могла бы хоть раз мне помочь, Мися.

– Ничего ты не говорила, не придумывай. Ты вообще утром не заходила ко мне.

Коко коротко вздохнула, она не спорила с подругой в эти дни.

– В общем, Павловна приходила ко мне с англичанкой, та купила для себя два платья. Сама княгиня ничего не взяла.

– Ей не нравится?