Русские народные сказители

А во́ Тау́лии́ во го́роди́,
А да во Таулий хорошом-е
А поизволил наш царь-государь
Да царь Иван Васильевиц,
А поизволил жонитися
Да не у нас, не у нас на Руси,
Да не у нас в каменной Москвы,
Да у царя в Большой орды,
Да у его на родной сестры
Да на Марьи Демрюковны.
Собирался наш царь-государь,
Да собирался с цесны́м поездом,
Да и оттуль и поход уцинил,
Да и оттуль из каменной Москвы.
Ишше здраво стал государь
Да церез реки быстрые,
Да церез морё синеё,
Да церез полё цистоё
К Кострюку в Большу орду,
К Кострюку сыну Демрюковицу.
Говорил его дядюшка
Да Микита Родомановиц:
"Уж ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
Ишша мы к тебе пришли
Да не с боём, не с дракою;
Да мы пришли к тобе посвататься
Да у тобя на родной сестры
Да на Марье Демрюковны".
Они сватались, сваталися
Да слово на слово положилися.
Собирался наш царь-государь
За столы-те за дубовые,
Да за яствы сахарные,
Да за напитоцки стоялые.
Пировал-жировал государь.
Говорил его дядюшка
Ишше Микита Родомановиц:
"Уж ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
О́б цем слово было мо́лвленоё?
По рукам уда́реноё?"
А Кострюк поскакиваёт,
А Кострюк поплясываёт.
Он тому не ослышался,
Он выводит родну сестру
Да и́но Марью Демрюковну
Да за нашего прозви́теля царя
Да за Ивана-то Васильевица,
Да за столы-те за дубовые
Да за напитоцки стоялые.
А пировал-жировал государь.
А оттуль и поход уцинил,
Да оттуль из Большой орды.
Ишше здраво стал государь
Церез полё цистоё
Церез морё синеё,
А церез реки быстрые.
Ишше здраво стал государь
Во свою-ту в каменну Москву
Да он ко церкви соборною
Да ко монастырям церковные,
Да они венцами повенцалися,
Да перстнями поменялися.
Ишше здраво стал государь
Да во свою-ту каменну Москву
За столы-те за дубовые,
Да за яствы сахарные,
За напитоцки стоялые.
Да пировал-жировал государь.
Говорив его шурин тут
Кострюк Демрюков сын:
"Уж ты ой, царь-государь!
У вас есть ли в каменной Москвы,
У вас есть ли таковы борцы
А со мной гюборотися,
А с Кострюком поводитися?"
А говорил тут царь-государь,
Да царь Иван Васильевиц:
"А любимой дядюшка!
Уж ты выйди на улоньку,
Да Микита Родомановиц,
Затруби-ко в золотую трубу,
Чтобы чуяли за рекой за Москвой".
Как выходит тут дядюшка
Да Микита Родомановиц,
Затрубил в золотую трубу.
Да учуяли за рекой за Москвой,
А учуяли три братёлка:
А перво́й брат — Мишенька,
А второй брат — Гришенька,
Да трете́й брат — Васенька.
Говорил как тут царь-государь:
"А любимой шурин мой!
А у меня питья́ на столе,
А у меня борцы на дворе,
Когда есть вера — боритеся
Да из дани, из пошлины
Да из накла́ду великого".
А Кострюк поскакиваёт,
А Кострюк поплясываёт,
А Кострюк церез стол скоцил,
А Кострюк питья́ сплескал.
А говорила как родна сестра
Да ино Марья-то Демрюковна:
"Уж ты ой еси, Кострюк-Демрюк!
А не ходи ты боротися,
А ты из дани, из пошлины
Да из накладу великого".
А Кострюк поскакиваёт,
Он тому не ослышится,
Он выходит на улоньку,
На крылецюшко красноё,
А о перила облегается.
А говорил как Мишенька:
"Уж ты ой еси, царь-государь!
Мне-ко не с кем боро́тися".
Говорил как Гришенька:
"Уж ты ой еси, царь-государь!
Мне-ко не с кем ру́ки патра́ть".
Да говорил как Васенька:
"Уж ты ой еси, царь-государь!
Уж бы рад я боротися,
С Кострюком бы поводитися, —
Да я топе́ря со царе́ва кабака́,
Да болит буйна голова,
Да шипит ретиво сердцё".
А наливают как цару вина,
А невелику — цетвертинною;
А подавают Васеньке.
Да выпиваёт Васенька:
"Да спасибо тебе, царь-государь!
А опохме́лил бу́йну голову́, —
А не окатил ретива сердца,
А не звеселил добра молодца".
А наливают вторую цару́,
Да невелику — цетвертинною;
А подавают Васеньке.
А выпивает Васенька:
"Да спасибо тебе, царь-государь
Да царь Иван Васильевич!
А опохме́лил буйну́ голову́,
А окатил ретиво́ сердце́, —
А не звеселил добра молодца".
Наливают третю́ю цару́,
Да невелику — цетвертинною;
Подавают Васеньке.
А выпивает Васенька:
"Да спасибо тебе, царь-государь!
А опохмелил буйну голову,
А окатил ретиво сердце,
Да звеселил добра молодца;
Уж я рад ныне боротися,
Да с Кострюком-то поводитися,
Я из дани, из пошлины,
Из накладу великого".
Они стали боротися.
А в первы́ Кострюк броси́л,
А вторы́ Кострюк броси́л.
А как Васенька-то Хроменькой
Он на ножку-ту справился,
А за лопотья-ти зграбился,
Он прирвал лопотьё всё.
А на руках он потре́хиваёт,
До земли не допу́скиваёт.
А ишше думали: Кострюк-Демрюк,
А ино Марфа Демрюковна.
А она проклиналася,
А она заклиналася:
"Да не дай бог бывати здесь
А у царя в каменной Москвы,
Да не чдетям бы, не внуцатам,
Да не внуцатам, не па́внуцатам".