Русские народные сказители

И послушайте, народ да люди добрые,
И вы приближние суседы спорядовые!
И как сегодняшним господним божиим де́нечком,
И было утрось с позаранному по утрышку,
И все до раннеей зари да спорыданьица,
И до уныла соловьина воспеваньица,
И у меня, да у печальной у головушки,
И не приклонена в сон буйна была го́лова,
И во всю тёмну ночь сердце не успокоилось.
И как на этой на тесовой на кроваточке,
И на унылой на пуховоей на перинушке,
И на печальноем на складноем сголовьице,
И хоть я со́ своей надежноей сдержавушкой,
И всю мы темну ночь, победные, подумали,
И всю осенну ночь, бессчастные, проплакали.
И у меня, да у кокоши горегорькоей,
И не спокоилось победно ретливо́ сердце́,
И разгорелась моя зяблая утробушка,
И говорило тепло-красно мне-ка солнышко
И моя умная надежная сдержавушка:
"Уже слушай-ко, бессчастна молода жена!
И не давай тоски ретливому сердечушку.
И, может, господи владыко-свет помилует
И как меня, да златокрыла ясна сокола,
И от проклятой этой службы государевой,
И от злодийныих полков да новобраныих".
И отвечаю я, победная горюшица:
"И не жалей меня кручинной ты головушки,
И не ласкай меня прелестными словечушкам,
И не надиюся победна я головушка,
Что воротишься от города Петровского
И ты на́ свою родимую сторонушку,
И ты во свой да дом, крестьянскую во жирушку,
И большаком да ведь по дому настоятелем,
И управителем крестьянской да ты жирушки.
И мне-ко жаль, тошно, сдовольной белой светушко,
И мое чувствует победно ретливо́ сердце́,
Как злодийную великую незгодушку,
Что разлука с тобой, красное мое на́ золоте".
И спомятую я, кручинна все головушка,
И как жила да я с законноей державушкой,
И как ходила с ним к владычным божиим праздничкам,
И завсегда была, горюша, веселёшенька,
И за стеной жила, горюша, городо́вою.
И было честь-место ведь нам да во большом углу,
И была хлеб-соль да ведь нам за дубовы́м столом,
И на нас добрые-то люди любовалися,
И как глядели на нас род-полемя любимое,
И примечали-то судьи́ да правосудные,
И с нами сдияли ведь доброе здоровьице.
И черны вороны с чиста поля не граяли,
И лиходеи про горюшицу не баяли.
И как поели своей любимоей семеюшки,
И своей милоей скаченоей жемчужинки,
И отменю, бедна, владычны божий празднички,
И я заброшу-то бессчастно цветно платьице
И бессчастную любимую покрутушку.
И как что сдиется над красным моим солнышком,
Я к огню придам тесовую кроваточку,
И я бессчастную пуховую перинушку.
И кабы знали многи добры про то людушки:
И у меня, да у печальной у головушки,
И как огнем горит ретливое сердечушко
И как смолой кипит бессчастная утробушка.
И жаль тошнёшенько свечи да нетоплёноей,
И дорогой своей вербы́ да золоченоей,
И мни сахарной жаль изюмной ягодиночки,
И я бы век да с ним, горюша, не рассталася,
И я с своим да то великиим желаньицем
И со своим да то великиим доброумьицем.
И кабы не было сердечных у мня детушек, —
И той бы не было великоей заботушки.
И я пойду да нонь, печальная головушка,
И я будить свою надёжную сдержавушку:
"Ты повыстань-ко, любимая семеюшка,
Ты со этой со те́совоей кроваточки,
И ты с бессчастной со пуховоей перинушки".
И пораздумаюсь бессчастным своим разумом:
И он последнюю-то спал да теперь ноченьку
И во своем доме, крестьянскоей во жирущке,
И на моих да на бессчастных белых рученьках.
И, знать, не в крепкой сон головушка приклонена,
И нынь по раннему теперечко по утрышку
И буйной го́ловы мой свет да не подымет
И от великоей кручины непомерноей.
И ушибат его тоскичушка несносная,
И жаль расстаться со родимой ему сто́роной,
И пооставить-то ему да молоду жену,
И как меня, бедну горюшицу бессчастную,
И со сиротными со малыми со детушкам.