Русские народные сказители

Да ты слушай, свет любимая семеюшка!
И как поели тебя, надежноей сдержавушки,
И поостанусь я, печальная головушка,
И не вдовой да буду слыть — женой не мужнеей,
И я бессчастною солдаткой горегорькою.
И сироты будут солдатски мои детушки,
И не обуты будут резвы у их ноженьки,
И не одеты их бессчастны будут плечушки,
И приотпихнут-то желанны столько дядюшки
И от стола да их, бессчастных, от дубового.
И приоткажут-то меня, бедну горюшицу,
И все от доброй от крестьянской меня жирушки.
И тут студеноей холодной этой зимушкой
И отпущу да я сердечных своих детушек.
И между дво́рами, горюша я, шататися
И по подоконью их, бедна, столыпатися.
И кладу на́ руку победным бурлаченочко
И на бессчастные на плечушки шубёночку.
И отпущу да как победна их головушка,
И удолять станет великая кручинушка.
И прогляжу, бедна, в косевчато окошечко
И на бессчастныих на малыих на детушек.
И пораздумаюсь бессчастным своим разумом,
И столько пустят ли их добрые там людушки,
И во хоромное их пустят ли строеньице,
И обогреют ли бессчастно ретливо́ сердце́
И сирот малыих моих да бесприютныих;
И хоть их, оббранят, бессчастных, обругают,
И у меня ж, да у победной у горюшицы,
И на три ряд моя утроба перетрескает.
И хоть дождусь бедна кручинна я головушка,
И со пути идут бессчастны мои детушки,
И со дороженьки они да все холодные.
И хоть там при́дут в дом, хоромное строеньице,
И они сядут-то о дверной бедной у́голок,
И растоскуются, бессчастны, порасплачутся,
И говорить станут победной мне головушке:
"Что позябли крепко резвы наши ноженьки,
Что дрожит наше ретливое сердечушко".
И так с кусочками я буду разбиратися,
И слезами я, горюша, обливатися,
И прижимать стану к бессчастноей утробушке
И я своих милых бессчастных своих детушек,
И причитать буду, горюшица, я причетью:
"Ой, бессчастные сердечны мои детушки!
И бесталанна бедна мать да горегорькая!
И как бы при́ доме родитель был бы батюшко,
И дорога́ была, надёжная сдержавушка,
И не сиро́тали б вы горькие сироточки,
И не зябли бы от снежку да ножки резвые,
И от морозушку утроба бы не трескала,
И от ветрышка лицо не подвевало бы,
И нас великая тоска не удоляла бы."
И как свезут да тебя, красно мое солнышко,
И ко злодийному ко городу Петровскому,
И, буде, во́зьмут там во службу государеву,
И обмунде́рят вас в мундеры сукон серыих —
И не в милое солдатско это платьице,
И вам повыдадут оружьица военные.
И тут схожу да я во уличку рядовую,
И там возьму да я бумаженьку гербовую,
И повзыщу да Писарев там хитромудрыих,
И тут спишу твое солдатско бело личушко,
И на портрет твою покруту нелюбимую,
Я мундер спишу, горюша, сукон серыих,
И твои ясные спишу да бедна очушки,
И тут солдатское спишу да нареченьице.
И я свезу этот портрет да все бумаженьку,
И на свою да на родиму я сторонушку,
На погляженьице сердечным своим детушкам,
И им на память-то родителя ведь батюшка.
И станут детушки по комнате похаживать
И бессчастну меня матушку выспрашивать:
"И ты послушай-ко, родитель наша матушка,
И уже где наше великое желаньице
И где родитель-от ведь наш да где е батюшко?"
И у меня ж тут, у печальной у головушки,
И тут великая обида порасходится,
И я схожу да в мелкорубленую клеточку,
И я во светлую схожу да с горя светлицу,
И отомкну с горя ларцы да окованные,
Я повыну тут портрет да бело личушко
И принесу да ко сердечным малым детушкам:
"И вы глядите, бедны дети, памятите-тко,'
И как на сво́его родителя на батюшка;
И тут великое сердечное вам желаньице,
И како́ да на родителе е платьице,
И как сокручен-то бессчастной, обмундерен,
И как подтянуто солдатское сердечушко,
И призастегнуты тут пуговки фрунтовые,
И тут повыданы оружьица пудовые:
И столько тут его участки деревенские,
У вашего родителя у батюшка!"
И как в поход его бессчастна снаряжала,
И он пода́л мне-ка портрет да лицо белое
И наказал мне-ка, горюше, уговаривал:
"И тут надиюшка с сердечными со детушкам,
И тут сердечное велико вам желаньице,
И тут великое ведь вам да доброумьице.
И оставляю я победной молодой жене,
Я до возрасту бессчастной до детиного,
И тут довольны беззаботны тебе хлебушки
Со сердечными рожеными со детушкам.
И.тут обуточка ведь вам да и надеточка,
И тебе тут, бедной, любимые подарочки,
И тут владычные тебе да божий празднички.
И тебе тут, бедной горюше, угощеньице,
И на великое тебе да погляженьице.
И ты весь день держи на белых своих рученьках,
И да ты в ночь клади к ретливому сердечушку,
И да ты по́д утро ко белому ко личушку,
И ты портрет клади да бело мое личушко.
И наликуешься, горюша, натоскуешься,
И ты горючими слезами приобо́льешься,
И не забудешь ты бессчастна добра молодца,
И свою милую надёжную сдержавушку".
И хоть я при́няла, победная головушка,
И я портрет да это бело его личушко,
И тут я пала ведь, горюша, о сыру землю,
И я не видла тут, горюша, свету белого.
И да я клубышком, горюшица, каталася,
И я червышком, победная, свивалася.
И я не знала-то, победная головушка,
И как с сырой земли, горюша, подымалася,
И как с надёженькой, победна, расставалася.
И сговорила тут единое словечушко:
"И лучше мать сыра земля да расступилась бы,
И уж бы я туды, победна, приукрылась бы,
И тут утробышка моя не обмерла бы,
И тут сердечушко мое не разрывалось бы.
И моя милая надежная головушка,
И тепло-красное миженско мое солнышко,
И он тут белыми-то ручками помахивал,
И он головушкой ведь мне да все покачивал,
И он на память мне словечушка наказывал.
И как жива эта разлука пуще мертвой,
И я бы лучше ведь, кокоша горегорькая,
И отпустила б его в матушку сыру землю,
И чем во эту в злодий службу государеву.
Я бы знала ведь, печальная головушка,
Где положена законная сдержавушка,
И я б поставила там крест животворящий,
Я бы по́часту, горюшица, учащивала,
Я бы по́долгу, горюшица, усеживала
И с соболезными с сердечными со детушкам
И у своей да у надёжной у сдержавушки,
И я у сво́его миженска красна солнышка.