Русские народные сказки Сибири о богатырях

Да, теперь, конечно, этот Иван Яблочкин вылазит из сорокаовчинной шубы опять туда. Теперь приезжат на это место. Опускат своего коня, скажем, привязыват коня и ложится к ней на колени, как и раньше. Он любил девок тоже, только с ими не занимался. Он думат: «Мое дело не пропадет!».

Теперь, конечно, она ему стала опять рыть в голове, царапать, скрести. И он заснул себе. Приплывает змей из озера. Заколыхалось озеро. Зешевелился камыш. Она испугалась. Давай реветь, плакать. Будит его, разбудить не могла никак. Теперь вдруг покатилась слеза ему на лицо, обожгла лицо. Он пробудился.

— Ах, как я долго спал, хорошо спал!

Смотрит — она плачет уже. Выплыват змей, выходит.

— Да, ну- говорит, — царь! Просил у него одного, он послал двоих. Хватит закусить и выпить!

— Но, — говорит, — не выпьешь и не закусишь, а подавишься!

— Ну, — говорит, — хотя моих братьев побил, но со мной тебе бороться плохо будет.

Стращат его.

— Что же, — говорит, — будем биться или мириться?

— Не шел, чтобы мириться, а шел, чтобы биться. Таким подарком не хочу разбрасываться!

— Так давай биться.

Вот теперь, когда разошлись они с ем, он как ударил его, так вбил по колен в землю тоже. Теперь он секанул его, отсек ему три головы. Во второй раз разошлись.

Змей его ударил, вбил по пояс в землю. Опять три Головы отсек своим мечом. Теперь разошлись третий раз. Змей его ударил, вбил его по груди в землю. Она его отрыват, откапыват скорей. В третий раз секанул, отсек последние три головы. И змей ему разбил голову шибко. В то время покалечил. И она сняла шелковый платок и повязала ему голову и подарила именным кольцом.

Он уже три кольца надел на руку. Все-таки он золото собират, как же!

Да, теперь Иван Яблочкин повернулся и уехал. Попрощался с ней:

— До свиданья.

Был какой-то рыцарь, добрый храбрец, — и не стало и не знат она, кто он такой. И ни одна не узнала.

Вот теперь, конечно, у царя бал, значит. За этих трех отдает дочерей своих. Все три свадьбы в кучу сразу. Торжество большое. Праздник по всему городу, что спасли ихнее добро. Колокола бьют и молебны идут, как по-ранешному. Такой праздник идет по всему миру.

Теперь этот Иван Яблочкин в нижнем этаже на кухне спит, аж весь дворец трясется. Он с этого побоища уснул крепко. Потом царь осердился.

— Что это невежа спит, как какая-нибудь падла, аж парод пугатся!

Старшая дочь говорит:

— Разбудить, — говорит, — позвать сюда всех, — говорит, — нужно призвать и угостить, кто ни есть: конюхов и дворников, всех рабочих нужно угостить, раз у нас такой праздник, праздник должен быть всем!

Когда его разбудили, сюда позвали. Он заходит, завязана голова старшей дочерью. Она смотрит:

— Платок-то на голове мой!

А он в грязи весь и в крови обмарался.

Теперь она подходит к нему.

— Скажи, как же ты, — говорит, — где нашел, убился где?

— Я, — говорит, — упал, ушибся.

— Я, — говорит, — знаю, что ты упал.

Смотрит на руку ему, видит свое кольцо.

— А как, — говорит, — тебе мое кольцо попало на руку?

— Знаешь, — говорит он, по-дурацки обсуждат, как бы дурачок, — мы дрались. Это я был.

— Вот, — говорит, — папаша, это мой жених будет! Не они, он нас спас всех!

Давай рассматриваться на него. Смотрят кольца. И та кольцо подарила, другая, третья.

Теперь они и говорят:

— Не эти нас спасали, а всех спасал один этот молодой человек! Вот та и другая и третья. Котору он из нас возьмет, та и пойдет.

— Вот я с удовольствием пойду!

И другая и третья сестра.

— Не они спасали, а вот этот человек спасал. Вот и войско спасал, нас всех троих.

Так в это время взял он старшую дочь. А остальных защитников всех показнил царь. А за его отдал свою старшую дочь. Дал ему полцарства.

И вот они гуляли. Там был пир на весь мир, и я там был, мед, пиво пил, по усу текло, в рот не попало. Дали мне синь кафтан. Но сорока кричала: «Скинь!» Я скинул, на пенек положил. Остался в своей рубахе опять.

13. Ополон-царевич

Жил-был царь. У этого царя детей не было. Царица забеременела. А царь заболел и помер. Она принесла себе сына: по локоть руки в золоте, по колеи ноги в серебре, во лбу — красное солнце, в затылке — светел месяц, по косицам — частые звезды, кудри жемчужные, имя Ополон-царевич.

Рос он не по дням, а по часам, как пшеничное тесто на опаре кис. И на эдакова красавца все бы зрел да Смотрел, очей не сносил.

Доспелся этот Ополон-царевич годов пятнадцати такой. Поехали его дядья в иные земли торговать. Ополон-царевич поехал с имя. И приехали они в одно царство. В этом царстве жил-был царь. У этого у царя было три дочери: Марфа-царевна — страшая, вторая — Марья — царевна, третья — Александра-царевна. Таки были у них надписи написаны, чтобы отовсюду съезжались к ним женихи, эти царские дочери пойдут себе женихов выбирать. Наехали женихи повсеместно; королевских ширинка, царских ширинка и купеческих ширинка и простонародных ширинка.

Послал Ополон-царевич дядю купить большеполый и большеухий малахай и лапти, чтобы три пальца шириной и три аршина долиной. И вот он нарядился в это, умазался сажей и пришел он, между ширинки встал — ни в ту ширинку и ни в другу.