Русские сказки, богатырские, народные

– Приключения ваши весьма чудны, – говорил он, – все в них сверхъестественно, а потому кто может рассеять мрак, их покрывающий, кроме изречения почитаемого здесь божества? Итак, пойдём же к этому славному оракулу, и если не получим желаемого, то, по крайней мере, принесем усердные моления к бессмертным, никогда не оставляющим втуне прошения, проистекающего от чистого сердца. Положим даже, что вы ничего не узнаете о Милосвете, но вы сможете смягчить гнев небес, если они чем-либо раздражены, а это благословит впоследствии ваши поиски желаемым успехом.

Я нашел слова Алавара справедливыми, и поскольку я и ранее того находил основания верить сказанному пустынником, то, запасясь всем нужным для жертвоприношения, отправился с моим товарищем к храму Золотой Бабы.

Храм её стоял на берегу, орошаемом священными водами реки Буга, воздвигнутый из белого мрамора по эллинскому образцу. Стража препроводила нас к верховному жрецу, и мы были приняты им весьма ласково. Толкуя нам о свойстве божества, которому он служил, жрец старался внушить нам благоговение при жертвоприношении, а больше того, выведать причины вопросов, кои мы были намерены задать. Однако я, наслышавшись об обманах, какие в таких случаях искусные жрецы в других местах употребляют для выманивания у вопрошающих денег, старался быть сколько можно скромнее, ибо мне хотелось получить истинный, а не подложный ответ.

Мы отдали жрецу приготовленное к жертвоприношению с прибавлением довольного числа золотых денег для доставления других жертв, если эти он не найдет пригодными. Щедрость наша пришлась по вкусу предстоятелю богов. Он обещал все приготовить к восходу солнца, в каковое время надлежало нам жертвовать, и препроводил нас в богато убранный покой, где мы заснули на великолепных постелях.

Алавар между прочим проведал, что угощения в этом капище производятся не без лицеприятства, но образ подарка жрецам полагает различие в приеме, хотя бы надлежало ожидать противного, в рассуждении того, что перед богами все люди равны. Я с моей стороны не делал таких примечаний, поскольку голова моя была заполнена печальными рассуждениями о сестре моей.

Едва заря простерла на землю свой багряный блеск, посланец от верховного жреца разбудил нас. Мы были отведены по мраморной и украшенной идолами лестнице до самых струй священного Буга, в которых по наставлению жреца омылись и переоделись в чистые одежды, после чего дожидались восхождения солнца в преддверии храма. При взоре на первые лучи его услышали мы звук различных музыкальных инструментов, которым обыкновенно начиналось жертвоприношение. Двери храма отворились, и мы были приведены на середину капища.

Идол здешнего божества был вылит из чистого золота, что, может быть, и послужило к прозванию его Золотой Бабой. Жертва наша по заклании была возложена на алтарь и воспалена огнем. Мы пали ниц, как были наставлены, жрец покрыл нас занавесою, окружающей подножие истукана, где полушепотом и изложили мы наши вопросы. Когда жертва обратилась в пепел, жрец поднял нас и обнадежил, что жертва наша благоприятна богине и что мы можем надеяться на ее покровительство. Вскоре после этого весь храм наполнился густым благовонным дымом, так что мы почти ничего не могли видеть. Жрец возгласил нам о присутствии божества и тем поверг нас в священный трепет. Немедленно за тем посреди глубокой тишины пролились к нам слова божественных ответов. Первый касался меня и был следующего содержания:

– Зелиан, оставь промыслу богов участь сестры твоей. Ты не увидишь ее до времени, в которое объятия родителей ваших заключат тебя. Тогда собственная судьба твоя объяснит твое предопределение. Перстень, который отдал ты пустыннику, достанется на руку будущему супругу сестры твоей. По нему ты его узнаешь, и этот час будет началом прекращения бедствий всего твоего семейства.

Слова эти пролили утешение в скорбящую душу мою. Я успокоился, получив надежду когда-либо в обозримом будущем увидеть сестру мою и родителей. После чего воспоследовал второй ответ на вопрос гуннского вельможи:

– Алавар, поспешай увидеть друга твоего на престоле. Баламир обустраивает ныне благоденствие своих гуннов по смерти родителя своего. Промысел небесный определил в награду за его добродетели сочетать его с таковою супругою, коя будет счастьем и ему, и его народу. Но опасайся, Алавар, открыть ему эти слова Матери богов. Найди случай внушить ему склонность увидеть несравненную царицу дулебов. Пусть сам он по деяниям добродетельной Милосветы познает цену будущей своей супруги.

– Боги! – вскричал Баламир. – Итак, не просто так овладела она моим сердцем: чувствам моим покровительствуют небеса… Ах, Зелиан! – он снова заключил его в объятия. – Ах, Зелиан, – восклицал он, – достигнем ли мы того благополучного часа, чтоб, по крайней мере, увидеть конец этого волшебства?