Русские суеверия

Кознями лешего объясняли непонятные, трагические происшествия. В тех случаях, когда крестьянин без видимой причины долго блуждал или исчезал в лесу, говорили, что его «обошел» лесовик; леший «закрыл» дорогу заблудившемуся; он попал «на дорогу лешего», которая увела его прочь с человеческих путей, сгубила. «В лесах лешие кладут свои тропы: кто вступит на тропу лешего – заболеет или заблудится» (яросл.). Леший «напутает следов», чтобы пропал человек (олон.). Согласно бытующим во многих районах России поверьям, и ступить на «тропу лешего», и перейти ее, остановиться, задержаться на ней опасно: переступивший «след лешего» начинает «блудить», теряется в лесу либо заболевает (волог., смолен. и др.). Болезни, происходящие от перехода через след «большого» (лешего), – одни из самых тяжелых (костр., тульск.). «Худой след» (лесового, свадьбы лесового) «не видно спроста» – «как человек ступил тут, да еще изругался, добру не бывать» (арханг., вятск.).

Представления о злокозненных «тропах лешего» сохранялись на Русском Севере вплоть до последней четверти XX в. Ср. запись 1980-х гг.: «На след можно ступить. 〈…〉 Пойдет, пойдет… Как будто место не тако, совсем не туда, куда следует» (мурм.). «Лешачий переход там, как к деревне идешь, озерко там, так говорят, лешачий переход, что-нибудь случается. Есь еще места в лесе, называют их окаянный крюк. В уме, и все ходишь, ходишь, а опять в то же место придешь, да не один раз, а раза три иль четыре. Когда человек заблудился, да через дорогу переходит, тут-то – окаянный дух» (арханг.) 〈Черепанова, 1996〉.

Таит опасности и «недоброе время»: «худой» день, час, минута (см. статью «О незнаемом»). В многочисленных рассказах об «уносе в худую часину» или о «вождении на худом следу» леший (либо отождествляемый с ним черт) – порождения (персонификации) невычислимого опасного «времени-места», случайности.

Избавлялись от морочащего людей лесного духа посредством молитвы или, напротив, матерной брани; вовремя оградив себя крестом; рассмешив лешего; вспомнив и повторив последние сказанные им слова (мурм., олон.); крикнув: «Овечья морда, овечья шерсть!»; перетряхнув, перевернув одежду на левую сторону (раздевшись донага и благословясь – волог.); вывернув наизнанку рукавицы, тулуп и шапку (волог.); переобувшись; надев крест на спину, стряхнув одежду и заворотив полы за пояс (орл.). Если заплутавший ехал на лошади, то дугу перепрягали «назад кольцом» (орл.).

Леший страшился соли и огня, очищенной от коры липовой палочки (лутошки); рябиновой палочки, которую не мог перешагнуть. Дабы напугать или убить лешего, требовалось выстрелить в него медной пуговицей (медью – волог.); хлебными крошками.

Пропавших пытались «отвести»: служили молебны; нередко обращались к колдунам. «Отвуд», или «отворут» («отведывание» – Криничная, 1993), осуществляемый, как правило, «знающим человеком» (бабкой, колдуном), также и крестным, родственником, – один из традиционных способов возвратить «уведенного». «Для этого на перекрестке дорог кладется „относ“. Им может служить хлеб с солью, горшок с кашей, блины или пироги, а то и кусок сала, причем вся эта снедь заворачивается в чистую тряпочку и перевязывается красной ниточкой. При исполнении обряда „отведывания“ полагается кланяться на все четыре стороны, не крестясь, и произносить: „Честной леса, просим тебя: нашу хлеб-соль прими, а нашего родного возврати!“» (смолен.). В Архангельской губернии лешему предназначали зерно, серебро, кусок шелка. Все это бросали, стоя спиной, «через себя», чтобы, не дай бог, не увидеть лешего, приходящего за ними «бурей и облаком».

Надеясь воротить попавшего «на худой след» человека, делали крест из палочек (губами, не прикасаясь к палочкам руками) и клали на перекрестке дорог (новг.).

Полагая, что пропавшая скотина попала «на тропу лешего», хозяева брали икону и обходили с нею вокруг поскотины (волог.).

В многочисленных рассказах уведенный пытается спастись и сам (что, правда, удается редко). Иногда для того, чтобы высвободиться из-под власти лешего, необходимо лишь перекреститься, сотворив молитву; но рука «не поднимается».

Опасаясь быть «уведенными» лесным хозяином, крестьяне соблюдали определенные правила. Избегали произносить бранные слова, особенно – «Веди, леший!», «Понеси тебя лесной!». Входили в лес благословясь, иногда – испросив разрешение у лесовика; старались не шуметь, не оставаться в лесу в сумерки, не ходить туда в праздники.

Однако и «след лешего», и «недобрая минута», в которую могло «увести», оставались невидимыми и невычислимыми. Лес таил множество непредсказуемых опасностей.

Заблудившихся, не сумевших найти дорогу домой и не «отведенных», не спасенных родными, а также «сбраненных» (ненамеренно «посланных к лешему») людей лесной хозяин забирает себе «в присягу».