Русские суеверия

В повествовании из Саратовской губернии огненным клубом пугает солдатку покойник-нечистый. Когда женщина догадывается о том, что к ней приходит по ночам вовсе не бежавший со службы муж, и рассказывает об этом соседке, «стали представляться ей всевозможные ужасы: то дом трещит, как будто разрушается, то огненный клуб повиснет под окном; и это продолжалось до петухов, сряду три ночи, наконец прекратилось».

Особняком стоят сообщения, согласно которым в огненные шары способны превращаться колдуны и про́клятые. «Простой народ думает, что ведьмы и колдуны по смерти огненными шарами каждый год отправляются к реке Иордану смывать свои грехи, но их на пути всегда застигает дождь, и они никогда не достигают своей цели» (владимир.) 〈Соболев, 1913〉.

«В ину пору у нашего брата по нескольку полюбовниц враз бывает, – рассказывает о себе про́клятый. – Так и странствуем от одной к другой, скуку разгоняем… Если расстояние малое, примерно в одном селе или в одном городе, – ходим пешочком, не торопясь, а если расстояние большое… то оборачиваемся в какую-нибудь птицу иль-бо в огненный шар и перелетаем. В последнее время, однако, черти запрет положили, чтоб мы без крайней нужды огненным шаром не летали, по той причине, что-де люди скоро узнают» (урал.) 〈Железнов, 1910〉.

В поверьях жителей Терского берега Белого моря огненные шары – вид свадебной порчи. Такие шары, переливающиеся всеми цветами радуги, колдуны «спускают на определенную букву», то есть насылают на человека, имя которого начинается с выбранной ими буквы. «Рассыпавшись» о свою жертву, шары вызывают опасные заболевания: «…по горам-то как шары огня катятся, катятся дак. Сам за сам. Зеленый огонь, красный огонь, синий огонь, желтый огонь… Это колдовство пускали колдуны. Если свадьба – вот это колдовство пускают. А я выходила замуж, дак сделано было на „МЫ“ букву – Максим у меня был. А в Максима не попало, попало в другого, в Михаила… На крыльци вышел – весь в огни оказался! Шар в него огня раскатился. И вот на второй день он заболел. И весь высох. Как щепина стал. Надо было на турос ехать… Куда поедет он, дак! Тоже бабка-колдунья вылечила… Раньше ведь, андел, скоко этого колдовства было!»

О́ДОЛЕ́НЬ, ОДОЛЕ́НЬ-КО́РЕНЬ, О́ДОЛЕ́Н, ОДОЛЕ́Й – одолевающее нечистую силу растение; приворотный корень; лекарственное растение.

«Мы ходили рвать одолень-траву, такая, как календарь (герань) на окошках растет. Голова болит – пьют ее. Одолень – у кого вперед цветочки глядят» (костр.); «Одолень – настой из двенадцати трав, собираем весной их» (рязан.); «Корни одоленя рвем, в аптеку сдаем» (рязан.).

Одолей – растение Euphorbia pibosa или Euphorbia procera (молочай полуволосистый), «оно идет в дело у знахарей» 〈Даль, 1881〉. Траву одолень в Казанской губернии и многих других употребляют от порчи. Одолень «одолевает» нечистую силу. Это (а также лечебное, лекарственное) – наиболее распространенное назначение одоленей, под которыми в травниках подразумеваются различные растения, от пырея до валерианы и белой кувшинки. В частности, про растение Nymphaea alba L. П. И. Мельников-Печерский сообщает следующую легенду: «Мать сыра земля с живой водой тот цветок породила – оттого ровна у него сила на водяницу (нечистая сила в водах) и на поляницу (нечистая сила в полях и на земле)» [в этой, по-видимому, все же «авторской версии» имеется в виду растение семейства кувшинковых, кувшинка белая] 〈Демич, 1899〉.

В современной России одолень зачастую отождествляют именно с кувшинкой.

В ряде губерний (арханг., псков., смолен.) одолень (одолень-корень) – «колдовская трава, корень которой будто помогает привораживать девиц».

ОКАЯ́ННЫЙ, ОКАЯ́ННАЯ, ОКАЯ́ТКА, ОКАЯ́ШКА – нечистый дух; бес, черт.

«Недаром, значит, окаянные вились и ластились около пьяного, душой попользовались, подлецы!» (урал.); «У этот царя в царстве, в церкви, в гробнице лежит дочь: вселились в нее окаянные» (рязан.); «В так называемых кликушах, по предрассудкам крестьян, сидит окаянный» (пенз.); «Окаянный соблазнил»; «Окаянный сквозь землю, Господь по земле» 〈Даль, 1881〉.

Окаянный – распространенное в XIX–XX вв. название досаждающего людскому роду черта, беса. Окаянные черти вьются возле пьяного, поджидая его гибели (но видимы только мальчику, «отроку с чистой душой»): «Дедушка, что я вижу? 〈…〉 Над обозом, что идет нам навстречу, окаянные вьются – с хвостами, с рогами, с когтями, с огненными языками, как на Страшном суде пишутся. Вьются они, дедынька, над одной телегой, что позади всех… на колесах-то сидят, и на оглоблях сидят, и на дуге-то сидят; а в воздухе-то рой роем, словно мошки в жаркую пору» (переезжая через мост, пьяный возница опрокидывается, вместе с телегой падает в воду и тонет) (урал.) 〈Железнов, 1910〉.