Русские суеверия

«Следы курганов у деревень Гусарниково и Демьян в народе зовутся панскими могилами. Согласно существующему и посейчас преданию, здесь жили паны. Паны эти будто бы были одноглазые, одноногие и однорукие великаны, обладавшие непомерной силой и ловкостью. Они перекидывались топорами с Гусарниковского городца на Дебольский; бегали, взявшись за руки, от городца до городца в три минуты. От народа жили особняком; насыпали городцы, а под ними ходы, где и хранили клады. Они сильно обижали народ и принуждали его прятаться в лесах. С течением времени число панов становилось все меньше и меньше, так что наконец остался всего один только пан, который и погиб от руки бабы: баба обварила его горячим киселем в то самое время, когда он, взойдя к ней в избу, прилег отдохнуть и уснул» (яросл.) 〈Титов, 1885〉.

По преданию, бытовавшему в районе реки Онеги, паны приплывают на паруснике и строят стекольный завод. Записи из Каргопольского района Карелии повествуют о панах – разбойниках, которые «давным-давно» бродили по лесам, с топорами и кожаными, наполненными золотом сумками 〈Северные предания, 1978〉.

Панами, панками, панскими могилками называли многочисленные курганы, рассеянные по всем уездам Поволжья. Повсеместно верили, что раскапывать панские могилки опасно: наказуемо болезнью, слепотой.

По рассказам жителей Ольховского прихода Вологодской губернии, на берегу реки Шексны некогда «жили и разбойничали „паны“. В одном месте река Шексна, изменяя русло, отмывает берег; с отпавшей землей выходят громадной толщины дубовые деревья, находясь приблизительно около трех аршин от поверхности земли. Это будто бы остатки жилищ „панов“». В Колоденском приходе той же губернии считали: паны погребены под курганом, обросшим толстыми березами. «Старики рассказывают, что в прежнее время рано по утрам видывали на бугре свинью с поросятами, никому не принадлежащую; это видение указывает на то, что тут якобы есть клад». Этот клад и не пытались достать. Деревья посохли и сгнили, но «по всеобщему согласию» неприкосновенны 〈Герасимов, 1898〉.

Согласно олонецкому преданию, на месте захоронения «панской сестры» (из ее косы) вырастает сосна; срубить ее невозможно. У этой сосны на Петров день устраивали гулянья. В Олонецкой же губернии панов поминали в Киселев день (четверг Троицкой недели), у расположенной в роще часовни. Приносили по крынке молока и по чашке киселя, а затем, поместив их на некоторое время под образа, съедали (при этом обливали друг друга киселем). Год, в который не праздновался Киселев день, был отмечен неурожаем 〈Куликовский, 1894〉.

Панов отождествляют и с предками (первонасельниками), и с обладающими сверхъестественными способностями покойниками (обычно это умершие неестественной смертью люди). Паны-покойники наделены чертами подземных и водяных «хозяев», неумирающих и опасных обитателей подземных, водных пространств. Ср.: когда шайка панов требует в Мегре выкупа, их топят обманом в озере (подрубив пешнями лед): «В Меграх до сих пор уверяют, что, если подойти близко к воде, из этого озера слышатся стоны утопленников, умоляющих вытащить их из воды. В дни поминовения усопших паны особенно жалобно стонут и молят настойчиво, а если в эти дни очень близко подойти к озеру, то растеряешь свое платье и не выйдешь от озера до следующего дня» (ленингр.) 〈Северные предания, 1978〉.

Появление образа пана относится к определенному историческому периоду (начало XVII в.), однако предания о панах «неоднородны, в них отразились различные напластования» 〈Соколова, 1970〉.

Поверья, связанные с панскими могилками в некоторых аспектах, – инверсия поверий, соотнесенных с чудью (см. ЧУДЬ): древние захоронения и являвшиеся некогда священными, вызывающие суеверное почитание, страх места именуются то обиталищем «волхвующей чуди», то «воюющей Литвы».

ПА́ПОРТЬ, ПА́ПОРТ, ПА́ПОР, ЧЁРНЫЙ ПА́ПОР, ЧЁРНАЯ ПА́ПОРА – папоротник, наделяемый (во время цветения) магическими свойствами.

«Папорть цветет без цвету» (смолен.); «Он будто цветет на Иванов день. Тот цветок колдовской» (урал.); «Папорть – папортник, разрыв-трава, которой приписывалось свойство открывать клады» (орл.); «Каждый парень… ищет приворотов, ходит по ночам за травами, а в Иванову ночь сторожит расцвет черного папора» (нижегор.). «Есть трава черная папорть, ростет в лесах, около болот, в мокрых местах в лугах, ростом в аршин и выше стебель, а на стебле маленькие листочки, как у простого, но не черного папорти, а съисподи большие листы; около стебля земля, а на стебле шишка черная, как кочеток или крюк, а в ней пух, и она вся черная, а шишка треугольная, а цвет на ней что серебро – ночью видно его хотя в какую писаную ночь» (из травника).