Русские суеверия

В поверьях Старорусского района Новгородской области (как и в некоторых других местностях России – на Ярославщине, Смоленщине, Вологодчине) полевой хозяин схож с лешим. Он живет в лесу, «песни поет», «водит» людей, «всяким может показаться: и молоденьким, и старым, даже знакомым человеком» (новг.). Основанием для такого смешения послужило, по-видимому, и расположение полевых угодий среди лесов (в лесах), и представление о покровительстве лесных духов домашней скотине (см. ЛЕШИЙ). «Один раз я на дворе обряжалася, и убежал боров. И потеряли его, не могут найти. Я спросила у бабки, а она говорит, иди возьми хлеб, три копейки, встань на дороге, по которой он бежал, и скажи: „Хозяин полевой, я тебя хлебцем и золотой казной, а ты пригони мне борова домой“ – и кинуть (хлеб и деньги) через правое плечо. Сделала, вечером гляжу, боров-то пришел. Его леший пригнал. Если что потеряется, тоже так скажешь, и поможет. А полевая бывает хорошая, а бывает злая» 〈Черепанова, 1996〉.

Упоминания о полевой хозяйке в поверьях XIX–XX вв. немногочисленны. Чаще всего (в паре с полевым хозяином) ее упоминают в почтительных обращениях – с просьбой помочь, сберечь скот. Ср.: «Хозяюшка полевая (хозяин полевой), помоги мне!» (смолен.)

Полевая хозяйка – аистиха. «У нас аисты живут. Свалилось гнездо их, я пришла, гнездо подняла, птенцов-то поранило. Я подняла их повыше, и тут мальчишка взял аистенка, хотел отнести поиграть, а я ему говорю, снеси обратно, вдруг он и есть хозяйка полевая. Он его отнес, и вдруг поднялся ветер, вырвало у их дома (того мальчика) лестницу. И улетела она, хозяйка-то полевая, к лесу и так вояла, что страшно было» (новг.) 〈Черепанова, 1996〉. Такая запись в фольклорно-этнографических материалах северо-запада России единична.

В рассказе крестьян Смоленщины (вариант бытовавшего в разных губерниях России сюжета) полевая хозяйка, поляха, похожа на обычную женщину – «простоволосая, беленькая». Поляха указывает крестьянкам, где найти потерявшихся телят и просит передать домахе весть о смерти поляхи. На Владимирщине этот сюжет отнесен к полевому. «Шла баба полем и слышит голос: „Тетка, пожалей меня, я умираю…“ – „А кто ты сам-то будешь?“ – спросила она. „Это я, полевой. Поди домой, скажи домовому, что его брат полевой помер…“ Испуганная баба, еле переводя дух, прибежала домой и только что начала рассказывать у себя под окном окружающим, как окно вдруг само открылось и оттуда с шумом вылетело что-то страшное. Это, значит, домовой полетел прощаться с полевым» 〈Смирнов, 1927〉.

Образ полевого – духа-«хозяина» сенокосных угодий, зреющего поля – очерчен смутно. Полевик напоминает человека; его слышат, но не видят. В полдень полевой «окликает голосом хозяина» (которому принадлежит поле) (новг.). Полевик не любит, чтобы на поле ругались (моск.); «пугает, но не трогает» (новг.). «Саморощен клевер скошен был. Мать говорит: „Сходи сграбь“. Я пошел грабить. Вдруг засинело, гром загремел. Он (полевой хозяин) вышел со ржи, говорит: „Уходи домой“. А я думаю, нет, я сграблю, немного осталось. Он опять: „Тебе сказано, уходи домой“. Я бросил грабли и побежал. Бабкам рассказал, оны сказали, это перед нехорошим. А был он как мужчина, только такой седой» (новг.) 〈Черепанова, 1996〉.

«Остается в поле обсевок – примета дурная: в доме будет покойник-хозяин. Подшутил обсевком полевой – злой дух, оборачивающийся в зверька. Он же портит человека, если тот ляжет спать на меже; заводит скотину в поле, если она пущена без молитвы» (самар.).

Ярославцы по окончании жатвы связывали несколько несжатых колосьев и с поклоном оставляли их полевому хозяину (по «несжаткам» гадали о будущем семьи: если по три ростка собираются «в чет», то все останутся дома – Верхнее Поволжье).

В ряде районов России сходный обряд именовался «завивание бороды» (бороды Волоса, св. Ильи, св. Николая, властных над урожаем и плодородием). Ср. выражение, «сохранившее старинную форму винительного падежа»: «хлебная борода завить» – «сжать и убрать зерновой хлеб в поле»; «сенная борода завить» – «сметать и поставить сено в стоги» (арханг.) 〈Буслаев, 1861〉.

Завитые колосья напоминают «бороду» самого поля. Вплоть до начала XX в. крестьяне почитали живым существом, дарующим урожай, саму землю (поле); отмечали праздники, «именины» земли, приносили ей дары. Образ полевика – оживотворенного поля с «волосами-травой» – размыт; оттеснен образами иных «хозяев» полей и плодородия – Пресвятой Богородицы, святых Ильи и Николая.

Появляющийся на межах, перекрестках, обочинах дорог, у рвов и ям полевой любит «шутить» над путниками. «Вот сваты-то ехали-ехали, да вдруг и вздумал над ними подшутить полевик» 〈Максимов, 1903〉. Полевик «водит», заставляет плутать, пугает людей, свистит, хлопает в ладоши, «мелькает искрами».