Русские травести в истории, культуре и повседневности

Неизвестно, когда и при каких обстоятельствах они познакомились, возможно, во время службы в ОГПУ. Судя по письму, чувства их были глубоки и они поддерживали отношения, несмотря на риск разоблачения, который был велик даже в относительно либеральные 1920-е годы, когда мужеложство было декриминализовано (в Уголовном кодексе РСФСР 1926 года оно не упоминалось). Тем не менее гомосексуалов преследовали, находили любые возможности изобличить их «безнравственное» поведение и придумывали способы унизить, уволить с работы, наказать и даже упечь за решетку.

В письме к Бехтереву 1923 года, сохранившемся в архиве академика, молодой человек замечательно охарактеризовал это особое бытовое преследование инакочувствующих: «Вы говорите, что эти наклонности не караются законами в нашей стране, но прокуратура относится к нам жестоко. Не знаем, на чем обосновано, но за последнее время она предала суду многих товарищей, хотя статья 167 явно говорит в нашу пользу. Но суд выносит суровые приговоры. Также выносят приговор и предают суду по подозрению в гомосексуализме… Нас наказывают, и никто не обращает на это внимания. Как будто бы это так нужно. А ведь нас тоже довольно-таки много, и игнорировать нас тоже не стоит».

Сотрудники ОГПУ об этих преследованиях знали не понаслышке, а некоторые лично участвовали в подобного рода «разоблачениях». Можно лишь представить, как было сложно автору письма и его адресату носить форму карательных органов и продолжать любить, несмотря ни на что.

Николай и его партнер не были единственными гомосексуалами, служившими в органах государственной безопасности. В милиции и РККА, в ВМФ и пожарных командах, в военно-медицинских частях было достаточно представителей сексуальных меньшинств. Любовные предпочтения никогда не зависели от профессии и цвета форменных петлиц.

Письмо Николая ценно и своей говорящей датой. Оно написано в мае 1933 года, за месяц до начала тотальных репрессий ленинградских гомосексуалов и жестких чисток армии, милиции и флота. В августе-сентябре сотрудники ОГПУ взяли «состав руководящего ядра салонов», среди них Хабаровского и Грекова, организаторов шумных квартирных «вечёрок». Аресты проходили до октября-ноября 1933 года. Это дело стало базой для криминализации гомосексуальности. Семнадцатого декабря 1933 года Президиум ЦИК СССР принял постановление «Об уголовной ответственности за мужеложство». Первого апреля 1934 года статья № 154-а (о преследовании мужеложства) была введена в Уголовный кодекс РСФСР.

«БАЛЫ ЖЕНОНЕНАВИСТНИКОВ»

Балами женоненавистников называли костюмированные голубые вечеринки и сами их участники, и брезгливые дознаватели из внутренних органов. В Петрограде-Ленинграде их проводили регулярно, хотя организаторы знали о слежках и облавах. Веселились в Москве, Киеве, Одессе, Риге. В балах участвовали мужчины, но иногда для отвода глаз приглашали подруг-куртизанок, интересовавшихся сильным полом лишь в силу своей древнейшей профессии. Некоторые приходили в платьях, а самые отчаянные расхаживали в них и по улицам. Порой не везло: в самый разгар врывалась милиция, брали всех без разбора, отвозили в кутузку, составляли протоколы, проводили дознания. Теперь по этим печальным документам можно кое-что узнать о советских травести-вечеринках 1920-х – начала 1940-х годов.

В Москве «балы женоненавистников» проходили на частных квартирах или в съемных комнатах неподалеку от мест встреч гомосексуалов – на Пречистенке, у Никитских Ворот, на Никитском бульваре и вокруг него, у Сретенских Ворот и Чистых прудов. Завсегдатаем был некий Т. П., арестованный в 1926 году за кражу шубы. Во время амбулаторного обследования в клинике при МУРе он расплакался и рассказал душещипательную историю своих невероятных похождений.

Т. П. отлично знал голубой мир Москвы, с удовольствием посещал костюмированные балы для своих, наряжался светской дамой, но особенно ему удавался образ украинки. Его любили за умение «фигурнуть», то есть комично изобразить барышню. К тому же он имел бесспорный талант подражать женским голосам. На «вечёрах» Т. П. был желанным гостем и первой звездой. В начале тридцатых годов голубая Москва веселилась на квартире Петра по кличке Баронесса, много пили, танцевали, среди гостей бывали травести. В 1935-м нагрянула милиция, арестовала двенадцать человек. Но, в отличие от ленинградских гомосексуалов, отправившихся в лагеря по статье 58–10, московских инакочувствующих осудили уже по свежей статье 154-а «Мужеложство». Судя по документам, «балы женоненавистников» устраивали и позже, вплоть до середины сороковых годов.

В период между двумя войнами важным центром голубой и травести-культуры была Рига. После Первой мировой она похорошела, расцвела. На улицах и бульварах вновь появились круглощекие шарики-буржуа и вечные их спутницы, хохотливые, чуть хмельные барышни. Здесь неспешно прогуливались бонны с капризными кружевными куклами, мчались вприпрыжку на свидание длинноногие юноши в цветных фуражках, поджидали кого-то у гостиниц каучуковые усатые шоферы. Здесь пахло сдобой, углем и солнцем.