Русские травести в истории, культуре и повседневности

Артист стал комиком, но особым. Его комизм был в природе танца и в том, как смело он обращался с натурой, человеческой и половой. Мужчина танцевал женщин серьезно, вдумчиво, будто так надо. В пачке, белых чулках, на пуантах, он повторял шажочки, верчения и машистые прыжки императорских балерин. Думал, талантливо копирует, а получалась карикатура. С другой стороны, размышлял артист, глупо рвать с карьерой на взлете. Комедия не его, конечно, жанр, но ведь он понравился публике, ему хорошо заплатили и обещали больше. Вихрастый Кугель, директор «Кривого зеркала», врывался после спектакля в гримерку и возбужденно тряс его руку – он рад, он так рад сотрудничеству, он непременно сделает его мировой звездой, Икара совсем скоро узнают Россия, Европа, мир… Как было отказать?

Кугель подписал с Николаем контракт, и теперь он выступал ежевечерне, был гвоздем программы, именем-великаном на афишах. Репертуар рос – Карсавина, Гердт, Павлова, Спесивцева, все модные русские этуали. Его главный хит – «Умирающий лебедь» под музыку Сен-Санса. Говорили, что он до мельчайших деталей скопировал пластику, жесты и мимику Анны Павловой. Это была его творческая вершина, пик мастерства, но зрителям, кажется, было все равно: они дружно смеялись, как всегда, по привычке.

Фотопортрет Николая Барабанова – Икара в женском образе.

Фототипия Г. Перла. 1910-е гг.

Коллекция О. А. Хорошиловой

Николай Барабанов – Икар в образе Анны Павловой. Фототипия Г. Перла. 1910-е гг.

Коллекция О. А. Хорошиловой

«Я обнаглел», – говорил Икар в 1909 году, когда почувствовал, что ему тесно в танце, и замахнулся на драму, на саму Сару Бернар. Спародировал ее монолог из «Федры», в котором она объяснялась в любви к Ипполиту. «Это было страшно трудно – по-французски, в костюме и в гриме. Кугель говорил, что это самое лучшее творение». Директор «Кривого зеркала» не кривил душой: Икар ему нравился, но больше ему нравилась перспектива хорошо заработать на необычном таланте. В 1909-м он повез театр в Москву, номерам Икара рукоплескали, и даже критики приняли его великодушно – ни издевок, ни разгромных статей.

В 1910 году в «Кривое зеркало» пришел новый режиссер, Николай Евреинов, великий экспериментатор, любитель переодеваний и сам немного травести. С этим искусством он познакомился в юности, в стенах Императорского училища правоведения. По заведенной традиции старшеклассники устраивали спектакли, в которых играли и мужские и женские роли. Николай участвовал в постановках и лучше всех на курсе изображал кафешантанных певичек, в особенности рыжеволосую Иветт Жильбер, звезду и музу Тулуз-Лотрека. В гриме, парике, белом плиссированном платье, драматичных черных перчатках и смешной шляпке Евреинов мурлыкал непристойные парижские шансонетки и однажды выступал перед самим принцем Ольденбургским, покровителем училища. Говорят, принц остался невероятно доволен забавником и его рюшевым фривольным репертуаром. Успех окрылил. Именно тогда, в 1900–1901 годах, на сцене студенческого театрика родился реформатор театра Николай Евреинов, острый сатирик и хохмач, главный волшебник Кривозеркалья.

Николай Евреинов в дамском манто и шляпке. 1900–1901 гг.

Семейный архив Д. В. Никитина, Санкт-Петербург

Фотография впервые опубликована в мемуарах младшего брата Николая Евреинова

При нем репертуар театра-кабаре изменился, стал сложнее, богаче, современнее. Икар, несмотря на свой вздорный, неуживчивый характер, быстро с ним сблизился. Они говорили на одном пластическом языке и обоим невероятно шли женские платья. С подачи нового свободолюбивого режиссера Барабанов сочинил чудесную танцевальную миниатюру «Разочарованный лес», легкую пародию на балет «Очарованный лес». Он придумал симпатичный комический номер о любви Жорж Санд и Альфреда де Мюссе, французскую писательницу сыграл сам, в роли любовника выступила Елизавета Нелидова. Это был необычный двойной перевертыш: актер, изображавший женщин, выступал в образе писательницы, одевавшейся по-мужски.

Для афиш и пылких поклонников, которых с каждым днем становилось все больше, Икар заказывал портреты у лучших столичных фотографов. Часто снимался в ателье «Г. Перл», любимом среди звездных артистов. Судя по сохранившимся снимкам, Николаю Федоровичу были под силу и хрупкие балерины, и неистовые восточные дивы. На одной карточке он позирует в жемчужном бюстье и расшитой пайетками полупрозрачной юбке – не то уайльдовская Саломея, не то фокинская Шахеразада. Другой снимок был сделан во время Великой войны для афиш его выступлений в Новом театре Валентины Лин. Пока где-то далеко под Ригой, Варшавой и Львовом шли тяжелые бои, столичная публика прожигала жизнь в кабаре и без устали аплодировала Икару в образе Анны Павловой.