Русские травести в истории, культуре и повседневности

В самом начале 1900-х годов Феликс вместе со своим другом Володей Лазаревым, приехавшим погостить, решили одеться дамами и отужинать в ресторане. Вечером, когда Юсуповы-старшие куда-то надолго уехали, мальчишки вынесли из гардеробной роскошные шелковые платья, шубы и шляпы, потребовали от материнского куафера выдать им парики, дескать, для маскарада. Оделись, напудрились, нарумянились, избрызгались французскими духами и вышли на улицу. Сначала гуляли вдоль Невского проспекта, но, почувствовав на себе неприятные раздевающие взгляды молодых нахалов, быстрехонько досеменили до роскошного ресторана «Медведь». Зашли, сбросили жаркие шубы, юркнули в зал и присели за отдельным столиком. В тот знаменательный вечер они ни в чем себе не отказывали. Ужин был царским, шампанское – королевским. Феликс захмелел, осмелел и решил заарканить сидевших неподалеку молодых людей – закинуть им на головы, словно лассо, материнские бусы. Но тяжелые бусы, не достигнув своей цели, рухнули на пол, жемчужины разлетелись под общий хохот гостей ресторана. Нужно было срочно делать ноги, но выход им преградил грозный метрдотель: «Извольте оплатить счет». Денег у юнцов не было, и Феликсу пришлось объясняться тет-а-тет с директором «Медведя», хорошо знавшим его родителей. Проказников отпустили с миром. Наутро Юсупов-старший получил из ресторана счет и конверт с жемчужинами. Наказание было по-военному жестким: отец запер Феликса и Володю на десять суток в их комнатах. Но тем слаще был соблазн. «Я понял, что в женском платье могу явиться куда угодно. И с этого момента повел двойную жизнь. Днем я – гимназист, ночью – элегантная дама… Платья шли мне необычайно», – вспоминал князь-травести.

Феликс Юсупов в маскарадном костюме. Открытка. 1903 г.

Барышней он ездил со старшим братом к цыганам в Новую деревню. Кокоткой в модном платье проникал в ложу Гранд-опера и в партер Театра де Капюсин. Раскрашенной продажной девкой таскался по парижским кафешантанам и петербургским кабаре. Он осмелел. Однажды пришел к директору театра «Аквариум» и договорился, что приведет на прослушивание одну французскую певичку-куплетистку. Юсуповым отказывать было не принято. И вот она припорхнула в директорский кабинет – вздорная смазливая девчушка, в сером платье, шляпке, с чернобуркой вокруг шеи. Когда она открыла свой вишневый ротик и пропела несколько строчек, директор всплеснул руками и с влажными комплиментами кинулся к ее аппетитной ручке: «Чаровница, баловница, трэ шик, вы приняты!» Так Феликс Юсупов стал артисткой. В своих мемуарах он не без гордости сообщил о целых шести сольных выступлениях в «Аквариуме», а на афишах вместо имени будто бы стояли три таинственные звездочки. На седьмой вечер Феликса с позором раскрыли родительские друзья.

«Карьера кафешантанной певички погибла, – вспоминал князь, – но игры с переодеваньем я не бросил». Он не пропускал ни одного великосветского маскарада и для каждого придумывал новый образ, заказывал дорогой костюм. На один петербургский бал прилетел полувоздушной Аллегорией Ночи – в платье, расшитом стальными блестками, и бриллиантовой диадеме в форме звезды. За ним тут же приударил офицер-волокита, Феликс опрометчиво прошептал ему «да» и с четырьмя гвардейскими молодцами помчался в ресторан «Медведь». И там в отдельном кабинете офицер-волокита нетерпеливо потребовал от Аллегории Ночи перестать быть аллегорией. Когда до позорного разоблачения оставались считаные секунды, князь выхватил бутылку шампанского, бросил ее в зеркало и, пользуясь замешательством, дал деру.

Впрочем, своим личным артистическим достижением Феликс считал образ кардинала Ришелье, в точности скопированный с известного портрета Филиппа де Шампеня. Князь предстал в этом облике на маскараде в Парижской опере и произвел фурор. Французы, обыкновенно ревнивые к иностранцам, рукоплескали этой маске, этому талантливому живописному перевоплощению, этому «красному могуществу» в барочной алой мантии, которую торжественно несли два шаловливых негритенка.

ШУТКИ АРТИСТОВ

Многие именитые русские артисты переодевались в женщин, чаще смеха ради. Еще в дореволюционной России во время капустников звезды театра позволяли себе костюмные вольности. В 1909 году на шутливом мхатовском вечере Иван Москвин, Василий Лужский, Владимир Грибунин и Михаил Климов в игривых платьях и вульгарном гриме изображали венских гризеток. Петербургские мэтры от москвичей не отставали. На одном из балов в Мариинском театре Владимир Давыдов пел и тряс полуобнаженной грудью, имитируя Варвару Панину, популярную исполнительницу цыганских романсов. Константин Варламов в тот же вечер сначала был глупой кухаркой, затем Айседорой Дункан.