Русские травести в истории, культуре и повседневности

Княгиня-травести происходила из древнего рода Всеволожских. Ее отец, Сергей Алексеевич, генерал и авантюрист, в 1762 году участвовал в дворцовом перевороте на стороне великой княжны Екатерины Алексеевны, за что был щедро награжден чинами и крестьянскими душами. Анна Сергеевна уже в юности вела себя странно, одевалась необычно, слегка на мужской манер, пренебрегала балами и светским протоколом, много читала, всерьез интересовалась философией, религией. В двадцать два года написала и опубликовала свою первую книгу «Образец для детей, или Жизнь маленького графа Платона Зубова», посвятив ее ангельскому дитяте, сыну Натальи Зубовой, урожденной Суворовой. С ней Анна очень дружила.

Барышне уже миновало двадцать лет, но о замужестве она не помышляла, хотя родные уныло твердили, что в девках засиживаться неприлично. В обществе зашелестели слухи. Все толковали о ее эксцентричности, шутили про книжную пыль на чепце, с полуулыбкой интересовались самочувствием: не надуло ли ей вдруг в голову? И Анна как-то резко, наотмашь, назло вышла замуж. Ее избранником стал князь Иван Александрович Голицын, смазливый вертихвост и балагур, по документам моложе супруги на четыре года, в действительности – на целую жизнь. Она в свои двадцать с небольшим знала пугающе много. Он не знал почти ничего, но умел рассмешить и стал вскоре придворным шутом великого князя Константина Павловича. Звонкий, говорливый, пустячный, он бессовестно волочился за всеми «прехорошенькими» и любил картишки (увлечение превратилось болезнь). Ничего не имел ни в голове, ни за душой и был чрезвычайно рад поправить неожиданной свадьбой свое печальное денежное положение.

Иван Александрович бессовестно женился на портфеле, набитом деньгами и ценными бумагами. Он получил его от супруги в качестве брачного и прощального подарка. Фраза Голицыной, сопроводившая подношение, кочует из одних мемуаров в другие: «Здесь половина моего состояния. Возьмите его себе. И теперь все кончено меж нами».

Князь вприпрыжку понесся в Париж, где вторично и уже по любви женился на певичке де Лоран, превратился в сумасшедшего бретера и приобрел среди своих кличку Jean de Paris, Парижский Иван. Под этим прозвищем попал в записки современников и книги о русских чудаках.

Ни Анна, ни Иван Александрович не питали друг к другу искренних чувств: он женился на деньгах, она хотела браком прекратить неприятные слухи о странном поведении, слишком крепкой дружбе с книгами и дамами… Ее новая громкая фамилия помогла – открыла нужные двери, укрепила придворный статус, обеспечила связями. Но все это были внешние изменения. Себе Голицына не изменила: осталась изгоем, нелюдимой светской невидимкой. Все так же любила книги, прислушивалась к пиетистам – загадочным аскетичным проповедникам, которые дельно и умно толковали о новом объединенном христианстве, об искренней вере, глубокой и тихой, которую не нужно доказывать. Говорили о бездонном океане вечной любви к ближнему и к Богу, о том, что это вселенское чувство можно угадать в других и что среди тех, других, непременно найдется тот один, предуготованный, с которым в жизни вечной станешь единым целым. Эти проникновенные слова трогали, мучили, не оставляли княгиню. Бледные аскеты-проповедники публично, немного даже красуясь, рассуждали о том, что она сама не умела объяснить. Пиетизм стал ключом к самой себе, научил понимать чувства, сохраняя их в тайне от мира.

В то время она сблизилась с проповедницей Юлией Крюденер, о которой уже толковал светский Петербург. Внучке прославленного фельдмаршала Миниха, дочери ливонского богача, ей нужно было уехать в Европу, чтобы стать звездой в России. В начале 1800-х годов под влиянием госпожи де Сталь и Шатобриана она открыла в себе литературный дар. Очаровательная ее головка была полна гениальных идей, перо легко и слог изящен. Парижские наставники, мудрые и великодушные, хвалили каждое ее сочинение и высоко оценили роман «Валери», изданный в 1803 году. Ей прочили литературную славу, но заискивающе-дружеские предсказания не сбылись: роман провалился, несмотря на вложенные в его рекламу собственные средства Крюденер. Перо она отложила и в 1810-е годы открыла в себе новый дар – прорицательство, заставив просвещенную Европу крепко в него поверить.

Портрет Варвары Юлиановны Крюденер

Гравюра Й. Пфеннингера 1820-х гг.

© ГМИИ им. А.С. Пушкина