Русский Афонский отечник ХІХ-ХХ веков

Таким образом Гавриил получил совершенный отказ. И даже не было обращено никакого внимания на благоволение к нему Самой Царицы Небесной, верховной Игуменьи Святой Горы, которая, конечно, может попустить что либо и вопреки постановлений человеческих. Все это происходило в присутствии капитана того судна, на котором игумен Григорий должен был отправиться на Афон. Добрый и сострадательный капитан, видя такое сильное желание молодого человека отправиться на Святую Гору и слыша отказ игумена взять его с собой, сжалился над ним и помог ему исполнить свое желание следующим образом: «Судно скоро пойдет на Афон, – сказал он, – пойди и спрячься на корабле, а после, когда выйдем далеко в море, ты откроешься ему, т. е. игумену, и тогда поневоле он возьмет тебя». Обрадованный Гавриил так и сделал. Судно вышло в море, на нем отправился и юный Гавриил. Не смея во время плавания показываться старцу-игумену, Гавриил решил открыться ему только тогда, когда уже подъезжали к Афону. Гавриил робко подошел к старцу и упал ему в ноги. Игумен промолчал. Гавриил был в недоумении, но одно держал в уме: Матерь Божия послала меня на Афон. Выйдя на священный берег Святой Горы на пристани Григориатского монастыря, Гавриил вошел через святые врата внутрь этого монастыря, в котором прибывший Григорий был игуменом. Это было в 1828 году. Сам игумен и здесь не только не хотел принять его в число братии, но даже не хотел, чтобы он показывался ему на глаза. Гавриил стал изливать свою скорбь, если уж не всем, то некоторым из братии монастыря, которых было очень немного. Братия упросила игумена принять его в монастырь, и игумен согласился. Ему дали послушание на кухне.

Неописуема была радость Гавриила. Он чувствовал, как будто только что родился на свет Божий, когда был принят в монастырь. При начале жизни юноши Гавриила в Григориате однажды, как он рассказывал, на храмовый праздник святителя Николая по случаю непогоды не могли наловить в море свежей рыбы для общей братской трапезы. И что же? Вдруг несколько рыб выкинулось на берег накануне самого праздника. Братия собрала чудом дарованную рыбу, которой вполне было достаточно для братской трапезы.

По отъезде из Константинополя юноши Гавриила вышеупомянутый его дядя, при содействии своего племянника возвратившийся тайно в христианство, через год скрылся из дворца и Константинополя. Переодевшись в бедную христианскую греческую одежду, он прибыл в Смирну и стал служить там при церкви, исполняя должности церковного пономаря и сторожа. Через восемь лет покаянной жизни он мирно скончался в Светлое Христово Воскресенье.

Недолго, кажется, всего месяца два, прожил юноша Гавриил в монастыре Григориат. Надо полагать, что молодость и великие искушения за принятие безбородых вынудили его удалиться оттуда. Он услышал, что в Кавсокаливском скиту есть опытный старец-духовник, иеросхимонах Неофит, по прозванию Караманлы, соотечественник его, и подвизается там на келлии св. великомученика Георгия Победоносца. Вот он и задумал отправиться к нему и просить его принять к себе для спасения души.

Старец Неофит принял своего земляка – соотечественника Гавриила. Желая не нарушать патриарших и отеческих запрещений относительно приема на Афон юных и безбородых и вместе с тем сохранить его от варварства турок, Неофит поселил Гавриила при пещере преподобного Нифонта. Здесь Гавриил подвизался никем не видимый года три-четыре.

По окончании же греческого восстания старец-духовник продал кому-то или подарил свою келлию в Кавсокаливском скиту, а себе купил у лавры другую опустевшую келлию на Керашях* во имя святых Апостолов. Тут они подвизались года три-четыре. Здесь старцу Неофиту было какое-то видение, после которого он решил принять и установить для своих учеников «Устав совершенного постничества». Этот устав предписывал никогда, и ни по каким причинам, и ни по каким благовидным предлогам не употреблять ни сыра, ни яиц, ни молока и ничего подобного, а также ни рыбы, ни масла, ни вина и ничего подобного. Всю же непостную провизию отправили на мулах в лавру. Потом старец купил другую запустевшую келлию во имя святого великомученика Димитрия Солунского. Здесь на Керашях, а может быть, еще в скиту Кавсокаливском старец Неофит постриг Гавриила во святую и великую схиму с именем Георгия, в честь святого великомученика Георгия, бывшего родом из Каппадокийской области.

По закону своей страны отец Георгий не имел права знать и говорить по-гречески и говорил только на языке повелителей и поработителей турок. Старец Неофит научил его греческому языку уже на Афоне.

Говорят, что в течение нескольких лет старец не позволял Гавриилу, а потом и Георгию входить внутрь самого храма, т. е. в среднюю часть его. Он мог стоять только в притворе, откуда и слушал богослужения. Благоговейный и простосердечный Георгий был уверен, что старец служит с ангелами, потому и не допускает его входить внутрь.