Русский балет Дягилева

Поддержка такого уровня была не просто знаком личной благосклонности или высокого положения Дягилева в глазах императора. Обильное финансирование было обусловлено более далеко идущими планами, некоей международной культурно-политической игрой, в которой Дягилев (как сегодняшний балет Большого театра) был лишь одним из множества игроков, вовлеченных в сферу финансов и дипломатии. 16 апреля 1906 года международный банковский консорциум, в котором участвовали преимущественно английский и французский капитал, предоставил крупнейший заем из когда-либо осуществленных правительством Николая II. Эта сделка не только спасла Россию от финансового краха, но и позволила власти восстановить авторитет после разрушительной войны с Японией и революции 1905 года. Во Франции существовала оппозиция этой сделке, но дипломатическая ситуация показала необходимость ее совершения: стране был необходим союзник на Восточном фронте Германии. Опасавшееся возобновления русско-немецких дружественных отношений и обеспокоенное соглашением между Россией и Великобританией (подписанным в 1907 году), французское министерство иностранных дел воспользовалось крайней потребностью России в деньгах. Министерство финансов, в свою очередь, выгодно представило этот заем в парижской прессе[429].

Ранние зарубежные начинания Дягилева совпали, таким образом, с критическим моментом в российской финансовой и политической дипломатии. Поощряемые царем, они подтверждали, что его власти удалось избежать экономического и династического краха. Свидетельствовали об обновлении обязательств, существующих между двумя союзниками, и постоянстве их дружбы. Для образованного населения они означали жизнеспособность русского искусства и существование национального наследия, не уступающего наследию любого европейского государства. Кроме всего этого, действия Дягилева стали символическим подтверждением статуса России как влиятельной силы: далекий северный гигант, представленный в стенах Гран-Пале и на сцене Оперы, оказывался равным своему союзнику.

С самого начала высокая миссия Дягилева была встречена в парижских дипломатических и правительственных кругах с одобрением. В 1906 году двое из трех почетных членов комиссии по поддержке его проекта заняли посты в правительстве: А. Нелидов, российский посол во Франции, и Дюжарден-Бометц, заместитель французского министра изящных искусств. Нелидов был не единственным русским дипломатом, публично связавшим свое имя с именем Дягилева. Выставка в Париже, писал Бенуа, имела «значительную и крепкую поддержку» посольства, как и все предприятия Дягилева вплоть до 1910 года[430]. Посольство использовало свой авторитет и для влияния на прессу. В апреле 1909 года, например, «джентльмен», действовавший «от имени посольства», попросил издателя газеты «Ле Тан» вставить благожелательную заметку о предстоящем балетном сезоне. Таинственный проситель сказал также, что такая заметка будет «весьма приятна великим князьям»[431]. Более того, значительные суммы гарантийного капитала для сезона 1909 года были собраны благодаря банковским и финансовым связям Артура Раффаловича, влиятельного финансового агента российского правительства в Париже. Среди поручителей были барон Генри Ротшильд, чья банковская фирма имела долгую историю инвестиций в России; Андре Бенак, управляющий директор Banque de Paris et des Pays-Bas, руководитель так называемой христианской группы банков, которая участвовала в предоставлении займа 1906 года (фирма Ротшильда отказалась от участия из-за прошедшей незадолго до этого в России волны погромов); Базиль Захаров, родившийся в Турции финансист русского происхождения, чьи предприятия в сферах кораблестроения, нефтедобычи и производства оружия сделали его одним из богатейших людей на земле. Среди прочих поручителей круга Раффаловича были граф Исаак де Камондо и Генри Дойч де ла Мерт. Такая поддержка в кругах, близких к посольству, свидетельствует о тесной – и официальной – связи дягилевской антрепризы с российским правительством, которая просуществовала до весны 1910 года, когда «царя, – пишет Ливен, – убедили в том, чтобы он приказал всем российским посольствам отказывать в любой поддержке дягилевскому предприятию». Титул, который Дягилев указывал при подписании контрактов в 1909 году, – «атташе личной канцелярии Его Величества Российского Императора» – позволял французам, в том числе его собственному импресарио, убедиться в том, что он ведет дела под официальным мандатом[432].