Русский балет Дягилева

Поскольку русская труппа должна была выступать в Опере в те же вечера, когда Астрюк представлял Метрополитен-оперу в театре Шатле, дягилевский ангажемент подвергал серьезному риску звездные планы Астрюка на сезон 1910 года. «Меня беспокоит одна небольшая деталь, – писал он, не скрывая гнева, Эмилю Эноку. – Русский, с которым я вел дела в прошлом сезоне, нагло замышляет вернуться в Париж в этом году и пытается соперничать со мной». В конце осени Астрюк начал действовать, задавшись целью дискредитировать Дягилева в глазах его потенциальных покровителей на сезон 1910 года и лишить его эксклюзивного доступа к танцовщикам Императорского балета. В середине ноября он призвал на свою сторону великого князя Андрея, возлюбленного Кшесинской и заклятого врага Дягилева и его антрепризы. На следующий день после этого разговора Астрюк обратился к барону Фредериксу с просьбой разрешить ему предоставить отчет о деятельности Дягилева в ходе прошедшего Русского сезона. В этом документе, составленном с учетом лишь его собственных интересов, он детально описывал частые случаи невыполнения Дягилевым контрактных обязательств и утверждал, что его поведение «скомпрометировало во Франции доброе имя администрации Императорских театров». Документ оканчивался требованием, чтобы министр императорского двора отозвал свое «официальное разрешение» у «“импресарио-любителя”, чья репутация в Париже была так сильно испорчена»[450]. В своем желании изжить конкуренцию на западном рынке представителей русского балетного искусства Астрюк был беспощаден.

В это же самое время он вел длительную переписку с одним из петербургских импресарио на тему альтернативной балетной антрепризы, намеченной на лето 1910 года. Его сообщником был Борис Шидловский, балетный критик одной из небольших петербургских газет и супруг Юлии Седовой, ведущей солистки Императорского балета, которую Дягилев безуспешно пытался пригласить в 1909 году. Рассчитывая на кампанию в российской прессе, которая дискредитировала бы Дягилева и таким образом лишила его возможности собрать средства на постановки для сезона 1910 года, Шидловский предлагал организовать труппу во главе с Седовой и бывшим партнером Павловой Адольфом Больмом (чьим амбициям исполнителя и хореографа Дягилев не желал идти навстречу), включив туда и других артистов, которые были «недовольны» теми «мелкими ролями», которые доставались им в балетах у Дягилева. Он предлагал ангажировать эту компанию для выступлений в оперных балетах и дивертисментах в течение сезона, когда будет выступать Метрополитен, – и тогда, если дягилевская антреприза в последнюю минуту потерпит крах (что он полагал возможным), объединить две труппы и чередовать программы русского балета с выступлениями итальянской оперы в Шатле[451].

24 декабря Дягилев подписал с Парижской оперой контракт на 100 000 франков. К середине февраля 1910 года он выплатил свой долг Астрюку и выкупил часть костюмов и декораций, проданных Гинцбургу прошлым летом[452]. Была достигнута договоренность с Астрюком, согласно которой спектакли Русского балета должны были чередоваться с выступлениями Метрополитен-оперы. Он также согласился, чтобы Музыкальное общество Астрюка занималось анонсами и рекламой предстоящего сезона. Хотя планы разрушения дягилевской монополии в сфере, внезапно ставшей желанным источником дохода, в конечном счете провалились, они свидетельствуют о том, до какой степени в антрепризу Русского балета к концу 1909 года вмешалась рыночная конкуренция.

Сезон 1910 года в Парижской опере упрочил положение Дягилева среди импресарио-конкурентов. Имея в репертуаре семь балетов, он вновь продемонстрировал свою организаторскую стойкость. Ему удалось не только повторить художественный успех предыдущего сезона, но и показать, что он может достичь его без излишних проблем с кредиторами. Как и предсказывал Астрюк, доход уменьшился в сравнении с прошлым сезоном – с 522 000 до 398 887 франков. Однако, невзирая на меньшую прибыль, Дягилев смог покрыть расходы в 1 210 000 франков, представлявшие, по его собственным оценкам, полную стоимость всей антрепризы 1910 года[453].

Часть нехватки прибыли была покрыта доходом от сезонов в Берлине и Брюсселе до и после парижского ангажемента. Другие суммы поступили от покровителей из России. Среди них были Савва Морозов, М. А. Калашникова, барон Дмитрий Гинцбург и Николай Безобразов. Безобразов, член совета Министерства торговли и промышленности, и Виктор Дандре, более того, выступили поручителями при займах в Русском банке и в Société Mutuel Crédit соответственно. С французской стороны имена графини де Шевинье, графини де Беарн и, прежде всего, маркизы де Ганэ назывались в Петербурге в качестве дягилевской grand appui financier[454][455].