Русский балет Дягилева

Хотя своей славой Дягилев обязан балету, его довоенные сезоны проходили на фоне оперы. Опера не была лишь промежуточной ступенью, на которой он добился своего первого театрального триумфа, – не проходило и сезона без того, чтобы его труппа не делила площадку и даже программу выступления со своим «сестринским» искусством. В 1913–1914 годах, впрочем, опера перестала служить лишь обрамлением балетной труппе: она занимала в репертуаре еще больше места, чем в 1909 году, – притом что и тогда играла огромную роль. Этот факт, совпавший по времени с периодом экономической неустойчивости труппы, говорил о растущей уверенности Дягилева в будущих крупных вложениях капитала, исходивших от музыкальных импресарио.

Хотя исключительное право на то, чтобы привезти русскую оперу в Лондон в 1913 году, взял на себя Бичем, фактически расходы понес Астрюк. На главные события первого сезона Театра Елисейских Полей – возобновление «Бориса Годунова» и парижскую премьеру «Хованщины» – Астрюк, по его собственным подсчетам, потратил «700 000 франков на земле царей»: «Одни только боярские одеяния стоили 150 000 франков!» Для продюсера на грани банкротства это был акт экстравагантного расточительства или же полного безумия. Позже Астрюк сдал костюмы и декорации в аренду Дягилеву. Премьеры опер в Лондоне состоялись под эгидой организации Бичема во время летнего сезона в Королевском театре Друри-Лейн. Когда Астрюк заявил о банкротстве, Бичем приобрел обе постановки за 40 000 франков, а затем продал «Бориса Годунова» Парижской опере. Торговля оперным имуществом принесла доход всем, кроме человека, который его оплатил[469].

Когда империя Астрюка пала, Бичем занял образовавшуюся брешь. Более дальновидный, чем его французский конкурент, он использовал дягилевское безденежье, чтобы заложить основы собственного предприятия. Согласно контракту, подписанному в середине марта 1914 года, он ссудил Дягилеву сумму аванса, которую последний соглашался выплатить Рихарду Штраусу, чьи оперы Бичем продвигал долгое время, и либреттисту Гуго фон Гофмансталю за исключительные права на показ «Легенды об Иосифе». Величина суммы (100 000 франков) и дата перечисления (чуть ли не за два месяца до премьеры) свидетельствуют о напряженной ситуации, в которой находился Дягилев, в то время как условия сделки (выплата частями в течение сорока восьми часов после каждого выступления) обнаруживают заинтересованность Бичема в том, чтобы компенсировать свои вложения деньгами или товаром. «Легенда об Иосифе» бесследно исчезла из репертуара дягилевской труппы, что наводит на подозрения, что долг так и не был выплачен и постановка осталась в собственности организации Бичема. Эту точку зрения подтверждает еще один пункт соглашения – обещание Дягилева предоставить к 28 мая 1914 года «полный комплект декораций… необходимых для показа оперы, известной под названием “Иван Грозный”», – «свободный от всех выплат» и с гарантией, «что они [Дягилев и его компаньон барон Дмитрий Гинцбург] являются его полноправными владельцами»[470].

В этом сезоне 1914 года в Друри-Лейн, который открылся «Кавалером розы» Штрауса и «Волшебной флейтой» Моцарта, Дягилев «обещал показать» в Лондоне четыре новые оперы. Такая договоренность, отмечал Сергей Григорьев, была достигнута год назад с сэром Джозефом Бичемом, отцом Томаса и поручителем его музыкальных предприятий. К зиме 1914 года подготовка оперной части программы, которая, кроме «Ивана Грозного» Римского-Корсакова, содержала его же «Майскую ночь», «Князя Игоря» Бородина, «Соловья» Стравинского и возобновление «Бориса Годунова», шла полным ходом, что наводит на мысли о притоке крупных денежных сумм в дягилевский кошелек. Напротив, балетный репертуар представлял серьезную проблему. Даже с дорогой и престижной «Легендой об Иосифе» балетная программа оставалась слабой, «Бабочки» и «Мидас» Фокина были лишь старыми постановками, поданными под новым соусом. («Бабочки» были поставлены в России двумя годами ранее.) Лишь «Золотой петушок», балет Римского-Корсакова, поставленный как opéra dansé[471], вызвал учащение пульса у его сотрудников, которые «в муках искали тему для нового балета»[472].