Русский балет Дягилева

Возможно, это демократический воздух Соединенных Штатов придал им мужества, чтобы обратиться к человеку, чей инвестиционный дом только что ссудил правительству Франции 50 000 000 долларов. Возможно, просто все дело было в том, что с каждой остановкой в ходе гастролей по Новой Англии чемоданы с тренировочной одеждой и обувью на пуантах становились все тяжелее. В любом случае эта картина – понижение заработка на фоне постоянно растущих цен – предвосхищала положение, в котором танцовщики Дягилева пугающе часто оказывались после войны.

Пусть потери от вторых гастролей разрушили надежды на то, что Метрополитен окажется постоянным источником капитала (излишне пояснять, что театр предпочел не использовать этот вариант при гастролях 1917–1918 годов), намерения Дягилева были ясны: он рассчитывал пустить на свои авангардные эксперименты средства, собранные с преданных его труппе зрителей и организаций, число которых к тому времени возросло, так как географические границы рынка, по сравнению с довоенными, расширились. Различие между «элитарным» и «массовым» в отношении как характера постановок, так и настроения и вкусов публики, было для Дягилева новым.

До войны высшие слои общества не играли большой роли в формировании идеологии труппы. Они не определяли ни содержания, ни стиля постановки, ни основной аудитории, на которую она была рассчитана. Все это определялось оперным театром, который ориентировал западные работы Дягилева на социальные и художественные взгляды haute bourgeoisie[526]. Переход к модернизму изменил это положение дел, переместив идеологический центр труппы в артистическую среду Парижа. Именно оттуда теперь появлялось большинство сотрудников Дягилева и большинство зрителей, составлявших ключевую часть его публики. Вне этой части существовала grand public[527], которая покупала билеты, аплодировала и выносила критические отзывы, но ее мнение мало кого интересовало. Разделение между теми, кого Дягилев считал элитой, и остальной его публикой очень скоро стали отмечать, в частности, в Англии, где еще в 1919 году Ли Генри говорил о «болоте своеобразного культа… которое возникло вокруг труппы Дягилева»[528]. Это переопределение Дягилевым элиты как элиты, обладавшей прежде всего вкусом, а не только материальным благополучием (пусть даже они часто шли рука об руку), как и разделение постановок труппы на «элитарные» и «общедоступные», произошло оттого, что во время войны он пересмотрел цели, структуру и способ финансирования Русского балета.

К началу 1918 года – четвертого года войны – даже необыкновенная изобретательность Дягилева не помогала найти работу для труппы. «Мы были в Лиссабоне более трех месяцев и в конце этого периода не получали денег вообще: Дягилеву было нечем нам платить, – писала Лидия Соколова об этих беспросветных днях. – Тех денег, которые еще были в труппе, на всех не хватало, и в конце концов мы все жили в кредит». Впервые в своей истории Русский балет оказался в затруднительном положении, из которого его спасли лишь своевременно запланированные гастроли по крупным и провинциальным городам Испании. Но все гастроли когда-нибудь заканчиваются, и весной 1918 года доходы Дягилева пошли на спад. В Мадриде Соколова, в страхе, что ее больная дочь умрет, прибежала в гостиничный номер Дягилева; тот достал из шкафа маленький кожаный мешочек и высыпал из него на кровать кучку медных и серебряных монет из разных стран: «все деньги, что у него остались»[529]. Он отдал Соколовой серебряные монеты; она отыскала доктора; ребенок выжил. Вскоре после этого пришла телеграмма с разрешением на то, чтобы труппа отправила декорации и прочее имущество через Францию в Великобританию, где ее уже ждал ангажемент в лондонском театре Колизеум.

На этом самая страшная глава в истории труппы подошла к концу. В художественном плане военные годы полностью ввели Русский балет в XX век. В финансовом отношении они сделали то же самое, пусть даже модернизация – по одному из самых больших парадоксов дягилевской истории – исходила от такой организации, прекрасно помнящей о прошлом, как Метрополитен.

8 Эра танцевального бума