Русский балет Дягилева

Оглядываясь назад, я понимаю, что нашей самой большой бедой была сверхурочная работа; временами это было даже бесчеловечно, и такого нельзя было допускать. Так нагружать артистов – было несправедливо с любой точки зрения, и многого можно было бы избежать, если организовать все чуть более внимательно. Нужно привлечь внимание к этой ошибке, которая существует во всех русских организациях, поскольку все они страдают одним и тем же недостатком; об этом так часто говорят с энтузиазмом, как будто танцовщик – неутомимый комар, у которого нет человеческих чувств и реакций. Во многом ухудшение технических стандартов труппы в последние несколько лет… было связано с состоянием здоровья и нервной системы артистов. Травма обоих голеностопов у Лифаря во время костюмированной репетиции нового балета (который длился около двадцати минут) и травмированная в ходе первого показа того же спектакля нога Никитиной, из-за которой та была вынуждена отдыхать четыре недели, – все это указывает на одно: молодые артисты были чрезмерно измождены и сверхнапряжены[709].

Танцовщики работали в тот период «весь день и каждый день», за исключением месяца летнего отпуска. При этом день не всегда заканчивался с закрытием театрального занавеса после вечернего представления. Танцовщиков могли вызвать после полуночи для выступления в парижском большом гала. На таких приемах, вспоминала де Валуа, танцовщиков «никогда не кормили и не поили», и были случаи, когда у нее не было денег на такси и ей приходилось в три часа ночи идти пешком через весь Париж[710].

Такие условия работы пробудили в юной танцовщице «английский дух справедливости», хотя она признавалась, что была «единственной, кто выказывал раздражение». Ее славянские коллеги относились к подобной практике как к чему-то естественному, нормальному для жизни танцовщика на Европейском континенте. Композитор Эрик Сати, у которого не было связей и который не пользовался особым престижем вне авангардной среды, также однажды пострадал от снобизма хозяек приемов. На вечере, где исполнялась его музыка, он услышал снисходительную реплику от одной принцессы: «Месье Сати, буфет для музыкантов в другой гостиной»[711]. Знаменитости – такие, как Лифарь, Долин и Никитина, – имели право находиться вместе с Дягилевым среди представителей высшего общества. Простые танцовщики, однако, оставались за кулисами.