Русский балет Дягилева

Несмотря на успех выставки русского искусства в Осеннем салоне, устроенной им в 1906 году, Дягилев был в Париже новичком. Тем большей удачей оказалась его встреча с Астрюком. Под предводительством этого колоритного, энергичного и глубоко осведомленного парижанина барин из России получил вход в престижные круги высокой буржуазии, которая как обеспечивала финансовую поддержку его антрепризы, так и составляла ядро его французской публики.

В 1909 году Дягилев нашел гарантов своего первого балетного сезона среди близких друзей семейства де Греффюль из банковских и дипломатических кругов. Точнее, эту гарантию Дягилеву подыскал Астрюк, который имел связи не только с Артуром Раффаловичем и Андре Бенаком – ключевыми фигурами при совершении, напомним, злополучного французского займа 1906 года, – но и с Николя де Бенардаки, графом Ностицем, Базилем Захаровым и Михаилом Терещенко, занимавшим видное положение в русском сообществе внутри Франции[721].

Более важной для антрепризы Дягилева была, однако, другая группа инвесторов, с которыми Астрюк вошел в контакт весной 1909 года. Французская по праву рождения и по национальности, эта группа была все же скорее еврейской по своим связям и происхождению. В нее входили самые именитые личности из еврейских банковских кругов и многие из выдающихся меценатов, коллекционеров и художников-дилетантов того времени; благодаря брачным узам туда попали и «вновь наделенные богатством» аристократы, которые поделились с супругами своими обветшалыми титулами в обмен на состояние. Немалая ирония заключалась в этом излиянии еврейского богатства и еврейской поддержки на антрепризу, целью которой было возрождение престижа державы явно антисемитской, какой была Россия при Николае Втором.

Заметки Астрюка, где он перечислял возможные источники, из которых можно было собрать гарантийный капитал в 100 000 франков для дягилевского сезона 1909 года, подробно сообщают о пересечении различных интересов. В начале этого списка находятся банкиры и коммерсанты, имевшие страсть к искусству: барон Генри Ротшильд, который писал пьесы под псевдонимом Андре Паскаль; Камондо, который не только был коллекционером и председателем Общества друзей Парижской оперы, а еще и сочинял музыку; Отто Кан, партнер компании «Гольдшмидт, Кан и Тойч» и председатель совета директоров Метрополитен-оперы; Генри Дойч де ла Мерт, крупнейший нефтяной магнат и композитор («Икар», поставленный в Парижской опере в 1912 году, был отражением его увлечения авиацией), который, как и Камондо, получил религиозное воспитание у отца Астрюка. Другие имена из списка не менее показательны: Бардак, Гейне, Ганэ, Клермон-Тоннер, Леонино и Лион – все они были широко известны в художественной среде в тесной связи с важнейшими еврейскими семьями и их богатствами[722].

Составляя список потенциальных гарантов первого балетного сезона Дягилева, Астрюк призвал своих давних финансовых «ангелов-хранителей». Как с Камондо, так и с Дойч де ла Мертом он дружил еще с детства. Эти имена, наряду с именами Макса Лиона и Артура Раффаловича, вновь и вновь появляются среди поручителей различных предприятий Астрюка[723]. Безусловно, они выступили поручителями Русского сезона Дягилева 1909 года именно как сторонники Астрюка и его космополитических художественных программ.

Как и первые его поручители, основная часть публики дягилевского балета принадлежала к высокой буржуазии, которая поддерживала музыкальные начинания Дягилева и Астрюка. Благодаря сохранившимся в Национальном архиве Франции спискам абонентов, пришедших на все семь показов дягилевской постановки «Бориса Годунова» в Парижской опере, теперь стало возможным установить структуру этой основы[724]. Эти документы, где указано, кто занимал ложи и партер, подтверждают ошеломляющий успех Дягилева в том, как он привлекал серьезных французских меломанов к Русскому балету. Они свидетельствуют также, что публика его не была главным образом аристократической, несмотря на прустовское звучание титулов, перечисляемых в светских колонках «Фигаро». Публика Дягилева скорее была смесью финансистов, банкиров и дипломатов, представителей иммигрантского и франко-еврейского сообществ в Париже и известных личностей из мира моды, музыки, развлечений, а также прессы.