Русский балет Дягилева

Среди владельцев лож заметной фигурой была Мися Серт, будущая сторонница и наперсница Дягилева, которая в статусе мадам Эдвардс посетила все семь представлений «Бориса Годунова». Родившаяся в России и воспитанная в Париже, эта душевная и остроумная полька с большими связями выражала общность социальных, художественных и финансовых интересов дягилевской публики. Несостоявшаяся концертирующая пианистка, она играла для Листа и училась у Форе; музыка оставалась ее постоянной страстью на протяжении всей жизни. Для художников она была музой: ее лицо, ее игра на фортепиано, ее сад и ее очарование были запечатлены на великолепных полотнах кисти Боннара, Вюйяра, Ренуара и Тулуз-Лотрека. Брак с Таде Натансоном, сыном польско-еврейского банкира и основателем «Ревю бланш», привел ее в художественные и интеллектуальные круги Парижа конца XIX века. Благодаря своему второму мужу Альфреду Эдвардсу, железнодорожному магнату турецкого происхождения, которому принадлежали доли в парижской газете «Ле Матен» и парижском Казино, она общалась с актрисами, женщинами легкого поведения и известнейшими лицами города. Ее брат Сипа Годебски был не менее известен. Годы спустя среди близких друзей его дома были Морис Равель, Андре Жид, Арнольд Беннетт, Игорь Стравинский, Франсис Пуленк и Поль Валери. «Борис», писала Мися в своих воспоминаниях, взволновал ее «настолько, что ей показалось, будто что-то изменилось в ее жизни»[725]. С тех пор она на протяжении двадцати одного года была на стороне Дягилева – как сестра, наперсница и советчица – и подарила балету свою увлеченную приверженность и связи, которые раньше приберегала для других видов искусства.

Еще одной преданной сторонницей Дягилева, которая была почти на всех показах «Бориса Годунова», стала принцесса Эдмон де Полиньяк. Урожденная Виннаретта Зингер, дочь американца – изобретателя швейной машины, она, как и множество других богатых наследниц из-за рубежа, использовала свое состояние, чтобы путем вступления в брак войти в обедневшую французскую аристократию. «Тетя Винни», как ее фамильярно называли, еще в большей мере, чем Мися, посвятила свою жизнь искусству. Поклонница Вагнера, постоянно ездившая в Байрейт в конце 1880-х и 1890-х годах, она оставалась до Второй мировой войны известнейшей из хозяек музыкальных гостиных в Париже. В ее салоне редко исполняемые и новые произведения, в том числе несколько балетных партитур, написанных для Дягилева, предстали слуху публики, обладавшей общественным и художественным влиянием. В годы первых сезонов Дягилева во многих устроенных ею концертах были заметны вкусы fin de siècle. На одном из них, где в качестве гостя присутствовал Пруст, в ее саду было исполнено многожанровое подношение Бердслею. На других вечерах звучали произведения Камиля Сен-Санса, Габриеля Форе, Клода Дебюсси и Рейнальдо Гана. Однако принцесса была не просто хозяйкой салона. В заказах, которыми она наградила Мануэля де Фалью и Стравинского, она проявила себя как щедрая и понимающая покровительница – эти два качества прежде всего отличали ее поддержку Русского балета. И именно в доме этой энтузиастки, покровительницы сезона показов «Бориса Годунова», Астрюк предложил идею балетного сезона покровителю Дягилева в императорских кругах – великому князю Владимиру[726].

Списки зрителей указывают и на другие связи в цепи финансовых и художественных интересов, которые смешивались в рядах дягилевской публики. В одном ряду с Дойч де ла Мертом, Камондо, Бардак и Ротшильдом среди имен подписчиков лож на «Бориса Годунова» часто встречается и имя Эфрусси – и оно также свидетельствует о необыкновенном прогрессе в общественной и культурной истории Belle Époque, который привел столь многих к Русскому балету. Сын еврейского банкира, родившийся в Одессе, Шарль Эфрусси приехал в Париж в 1871 году, где сделал себе имя в качестве коллекционера и издателя «Газеты изящных искусств» (Gazette de Beaux Arts). Он принадлежал прустовскому миру конца столетия. Приятель графа Робера де Монтескью и близкий друг его кузины графини де Греффюль, он был одним из прототипов Свана в цикле романов «В поисках утраченного времени». Шарль был не единственным из семейства Эфрусси, кто совершал паломничества в Байрейт, не был он и единственным покровителем музыкального искусства в своем клане. Его сын Морис устраивал пышные приемы, на которых выступали известнейшие оперные дивы – а в июне 1909 года и двое из певцов Дягилева. Морис и его жена, урожденная Ротшильд, стали страстными балетоманами и нередко приглашали Нижинского и Карсавину танцевать на их вечерах. Как и в случае с Мисей Серт, принцессой Полиньяк и большинством самых ярых поклонников из всей дягилевской публики, члены семейства Эфрусси посодействовали переходу к балету и той публики, которая изначально была предана опере[727].