Русский балет Дягилева

Джойс находился в центре авангарда экспатриантов Парижа – мира, объединенного кафе Монмартра, книжными магазинами улицы Одеон и маленькими лавочками, обслуживавшими богемные кварталы. Проникновение Русского балета в это «сердце» англо-американского эксперимента не было сколь-либо значительным в годы, когда Дягилев держал позу авангардиста. Если Сильвия Бич и Адриенна Монье, владелицы книжного магазина «Шекспир и K°» и «Дома любителей литературы», и посещали «отдельные» спектакли труппы в декабре 1920 года[990], то любительницами балета они не стали, да и их друзья не пристрастились к нему. В отличие от оперы Эзры Паунда «Завет» (Testament), «Механического балета» (Ballet Mécanique) Джорджа Антейла и «Ромео и Джульетты» Кокто, ни один из спектаклей Дягилева не пополнил пантеон мифов экспатриантов. В ту пору это сообщество отдавало свое сердце Джорджу Антейлу, уроженцу Трентона в Нью-Джерси, «скверному мальчишке» из американских композиторов в Париже. Малотиражные журналы для избранного круга читателей расточали ему похвалы: «Транзишн» в 1927–1928 годах опубликовал не менее пяти статей его или о нем, в то время как музыкальное приложение к «Трансатлантик ревью» существовало собственно как средство для продвижения его мнений. А он имел довольно много суждений, особенно по поводу Стравинского, которого бранил беспрестанно:

Нужно ли нам связывать все эксперименты в области новой ритмики с «Весной» Стравинского или «Шехеразадой» Римского-Корсакова? При малейшем признаке отказа от четырех Богов музыки – 3/4, 2/4, 6/8 или 4/4 – надо ли нам взывать к Стравинскому, подобно маленьким плачущим детям, и звать Отца?..

Ага! Игорь Стравинский, вы подражатель Римского-Корсакова! Ага, Римский-Корсаков, вы подражатель Мусоргского! Ага, Мусоргский, вы стащили это у русских крестьян. А как насчет музыки от бивуачных костров за тысячи, нет, миллионы лет? Как насчет тамтамов? Как насчет отсталых негров в Африке? Как насчет монголов, охвативших Европу в Средние века? Должны ли мы вернуть все ко дворам Людовика и Наполеона? Должны ли вы вечно ходить на ходулях в придворном наряде в размере 4/4 или вальсировать в вечернем платье на 3/4? Нет ли здесь еще чего для вашей маленькой, тесненькой европейской культуры последних столетий?[991]

Композитор, как и его ментор Эзра Паунд, был более увлечен саморекламой, чем анализом: культ Стравинского, что вполне естественно, отвлекал внимание публики от его собственной одаренности. Но можно заподозрить и иное основание для раздражения Антейла – чувство, что в позднейших дягилевских поворотах что-то принципиально неверно, что ни его возобновления или пастиччо, ни заказы, которыми он осчастливливал «Шестерку», не встраивались в продолжающуюся активность модернизма. Можно также заподозрить, что многие экспатрианты разделяли его насмешку над дягилевскими пастиччо из классики. В специальном выпуске «Литтл ревью», посвященном театру и вышедшем в 1926 году, Русский балет не удостоился даже упоминания[992].