Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

Славка, правда, тоже был тот еще фрукт! Отстроил отношения с Валькой по жлобской вертикали: никогда не тратил деньги на вещи, которые дома можно иметь даром. Да и вообще: он ей столько раз изменял, а она ему столько раз была верна!.. Короче говоря, устала Валька от этого замудохонца. Вот прогуляет она шальные бабки и опять придет к Штапикову. Она же от него как-то раз уже уходила, но вернулась. Не могла видеть, как он без нее живет в свое холостяцкое удовольствие. Тем более что мужчина он – о-го-го! Как вечный бухала, Славка не нуждался в загаре: имел лицо уверенного кирпичного цвета, то есть выглядел почти по-ковбойски. И вообще, женщины для мужиков – как мобильный телефон: едва кончаются деньги, они перестают разговаривать…

Другие, романтически расположенные, склонялись к версии в стиле десятирублевых женских романов и жестоких индийских фильмов. А что если на буйно крашенные хной лохмы Валентины запал рослый и чернобровый летчик-полковник из отряда космонавтов, направлявшийся на электричке непосредственно из Кремля к себе в Звездный городок? Сошел этот герой, предположим, на платформе Загрязнянка, чтобы приобрести пачку «Примы» или «Пегаса», и остолбенел, пораженный в самое «не балуйся»! Ибо узрел в пыли у лабаза знойную подругу Штапикова! Валька-тотошница, конечно, собрать, как в былые, боевые времена, во рту кубик Рубика уже не могла, но все равно баба оставалась еще хоть куда. Как-никак, а грудь у Вальки сорок четвертого размера: Славка ее сам своими кроссовками замерял. К тому же, как любому известно, чем выше интеллект, тем ниже поцелуи.

Короче, Валентина и космонавт так сразу полюбили друг друга, что теперь на секретной, тщательно охраняемой специально обученным персоналом даче ходят даже мусор на помойку вместе выбрасывать. Дескать, скоро увидим рыжую Вальку-зажигалку на Байконуре на самой первой правительственной трибуне. А то, что Валька пьет, как биндюжник, так это не беда. Под определенным углом зрения этот факт можно даже счесть за положительный. Ведь сколько за дамой ни ухаживай, а подпаивать ее все равно придется…

Третьи же, наиболее реалистичные, не без резона полагали, что, если женщину долго не мучить, она неизбежно начнет мучаться сама. Дескать, по ночам Вальку начала мучить совесть, поэтому она принялась часто спать днем. Доброхоты выдвигали гипотезу о том, что сожительница Штапикова, в принципе не дошедшая до такой стадии оцепенения, чтобы поддавать в глухую одиночку, коварно решила изменить твердой морали и, наклюкавшись до синего копчика, закемарила где-нибудь на мостках у речки. А там, глядишь, могла и в воду чушкой свалиться. Получается, песня Офелии: «Мама, не горюй, скоро я всплыву!..» Как пить дать, жди завтра милицейского протокола о «самовольном утоплении в не предназначенных для этого местах»…

Так или иначе, но Штапиков, оставшийся без подруги и проверенной напарницы, поначалу места себе не находил – как выступающий на коне гимнаст, вместо витаминов накушавшийся по ошибке виагры перед выходом на помост Сперва сын почтальонши даже спортом увлекся в горестные дни: чтобы поддержать выход сборной РФ в финальный турнир чемпионата мира по футболу, Штапиков принялся собирать железные пробки от пива. Выпил «Старого мельника» ящиков десять, но даже это не помогло. Говорят, что в жаркий, летний день ельцинской Конституции сын почтальонши поймал себя на том, что навозные мухи у него во дворе пели, как райские птицы.

Все! Докатились! Белочка!

Но Штапиков, проявив в тяжелую годину настоящий советский характер, и тут не сдался. Затолкав кому-то из благополучных соседей побитый молью зипун, доставшийся ему трофеем от украинского бригадира, и незамедлительно совершив поход в гастроном, Славка попробовал лечиться от запоя подобным. Но – напротив – впал в полный пессимизм. И тогда, отказавшись из-за белой горячки раствориться без следа в постсоветской реальности, Штапиков взял и свершил сенсацию загрязнянского масштаба. Продал в одночасье денежному соседу Мишке Мизовцу дом с половиной крыши и со всеми хохлами вкупе.

Мизовец процветал давно и прочно: с первых лет перестройки кинулся в перепродажу азиатских телевизоров. Дело для Мишки было отчасти знакомым: дядя Костя – его отец – был мастером по сборке и ремонту еще допотопных отечественных телевизоров марки КВН: «Купил, включил, не работает». При маршале Брежневе не было в Загрязнянке ни одного телевизионного приемника – как тогда называли телевизоры, – за починку которого не наливали бы граненый Мизовцу. Освоил Мизовец-старший это умное ремесло в плену у немцев, о которых в кругу родных вспоминал у кухонного калорифера с неподдельной симпатией.

– Шпрехен зи трахен, – глаголил с рюмкой в руке дядя Костя после первой и второй. – Шлаффен цу дринкен…