Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

– Нет, не об этом речь, – оборвал его Серега. – Здесь дела пошли серьезные…

– А-а-а, понял. Ведете, сэр, партизанскую войну… – Королев кивнул в сторону соседского дачного участка. – Не перепутать ли вам, муздчина, йодистый кальций с цианистым калием?

– Тут не до шуток, Жора. Надо по-настоящему действовать! – принципиально не понял подначки друга Сережа. – Причем действовать надо и мыслить стратегически. Не зря французы говорят: «Из-под лежачего камня не бьет шампанское».

И они удалились в дом на секретное совещание.

Сплав ретирады, или Сенсации ривьеры Позорный берег

«Длина минуты зависит от того, с какой стороны туалетной двери вы находитесь».

Из ученого трактата о специфике времени

Я не обиделся на то, что друзья не стали меня посвящать в нечто по-загрязнянски сокровенное. К тому же я был готов поспорить на ящик «Бочкарева» или «Солодова», что Серега с Сенсэем говорили сейчас не о чем другом, как о загрязнянской ривьере.

Если не считать вырубаемой тайком местными властями реликтовой березовой рощи, обреченной на застройку дорогими коттеджами. Речка, протекающая по краю поселка – его главная достопримечательность. В прошлом полноводная и бурная, – по ней, как утверждают загрязнянские старожилы, к Волге пароходы ходили! – она после возведения околомосковских плотин и водохранилищ настолько затянулась ряской и обмельчала, что в ней стало – как уточняют загрязнянцы – «и воробью по яйца». Последний, смертельный удар региональному природному гидробалансу нанесло создание рыбохозяйства.

Кто-то очень влиятельный в Москве захотел иметь свой личный садок для карпов, вот и оттянули часть вод от Речки в огромный пруд размером в четыре стадиона «Лужники». Все – как учили: насыпали дамбу, наняли охрану, спустили катера… Впрочем, та же самая трагическая участь с определенными модуляциями постигает сегодня и все остальные подмосковные Вори, Мочи и Пахры. Тем не менее жители Загрязнянки свою Речку искренне любят. Правда, как выяснилось за последние годы, – не только они.

Предприимчивые джигиты из Гянджи и Баку появились на загрязнянских берегах уверенно и массированно. Из трейлеров выгрузили балки, тенты, навесы, столы, и в один миг у только что пустынных камышей выросли два шатра с типично кавказскими, изобретательными названиями: «Балтика-1» и «Балтика-2». В них азербайджанцы подавали бочковое пиво, шашлыки на подозрительных ребрышках, жесткую, как подметка, воблу и орешки со вкусом нафталина.

Чтобы придать этому восточному капернауму христианскую видимость, бизнесмены из Шемахи не поленились повесить на шестах растяжку. На ней было изображено агрессивно-пунцовыми буквами: «Не человек для субботы, а суббота для человека». И для вящей убедительности подписано: «Евангелие».

Неизбывный в творческих исканиях загрязнянский народ и тут подсуетился. В первую же ночь появления плаката кто-то сведущий в тонкостях Святого писания не поленился нашкрябать у нижнего края полотна танцующим, корявым почерком: «И вся неделя – тоже!»

Прямо у Речки можно было разжиться и паленой водкой. Чтобы оправдать этот гастрономический разгул на пленэре, местные власти повесили на усеянном выбоинами съезде к камышам огромное табло: «Зона отдыха Загрязнянская ривьера».

Местной публике это название понравилось, чего не скажешь о подступах к речке. Чтобы попасть в очаг цивилизации, созданный апшеронскими детьми солнца, любителям купания требовалось пройти вдоль такого количества свалок, что складывалось впечатление, будто весь поселок неумолимо погружается в море отходов, как мифическая Атлантида в разгулявшийся океан. Вдоль построенной обосновавшимся в Загрязнянке великим спортсменом (в прошлом олимпийским чемпионом, а ныне депутатом-единороссом) бетонки, ведущей к Речке, через каждые десять метров стояли черные полиэтиленовые мешки с каким-то вонючим компостом. Сизари из маломощных поселковых служб, кряхтя и переругиваясь, иногда собирали их, лениво устраивали рейды по поддержанию чистоты, но наутро злокозненные мешки с коварным упорством таинственным образом вырастали вновь. При этом еще более многочисленные и смердящие – они расползались, как раковая опухоль…

Когда же бетонная дорога кончалась, становилось еще интереснее. Тропку, бегущую вдоль обрыва, украшало объемистое объявление: «Бросать вниз!»