Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

Тем более что нет ничего бесчеловечнее, чем занятие марафонским бегом или аэробикой после пятидесяти. Учитывая это и будучи обладательницей диплома медика, Фима Яковлевна решила изнурять свой еще сильный организм медленно – прогуливаясь перед сном грядущим. Когда свежеиспеченная пенсионерка в ходе традиционного вечернего моциона вдоль Речки решила по недавно сложившейся привычке заглянуть в ретираду, поставленную в стороне от пляжа, она не предчувствовала приближения опасности. Где-то вдалеке упоенно плескались в мутной воде бездумные и шумные, как шкидовские беспризорники, поселяне. В жирной траве ворковала любовная пара, по только ей известным причинам избегающая чужих глаз. Из кустов – поближе к помойке – слышались невразумительные голоса пьющих и поющих в терновнике. Изредка ветер доносил синкопы жизнерадостной до потери пульса турецкой музыки, без устали прокручиваемой апшеронскими рестораторами. Кажется, исполняли знаменитый пляжный шлягер «Сыграй, гормон любимый!»… Всюду жизнь!

Фима Яковлевна доела последний чипс с привкусом дихлофоса, выбросила в осоку пустой пластиковый пакетик с наледью оставшейся соли и расположилась поудобнее у овального отверстия, прорезанного в свежих, еще пахнущих лесоповалом досках. Едва она успела прочесть канканно-игривую надпись, недавно сделанную на стене туалета кем-то из праздно шатающихся: «Без женщин жить нельзя на свете, нет! Кто лучше женщин сделает минет?», как ощутила, что вокруг резко стало темно. Разом, словно в пропасть провалилось!

Сердце неумолимо екнуло.

«Неужто солнечное затмение?» – была первая мысль, посетившая молодящуюся пенсионерку. Не то чтобы она боялась, как мышей или – скажем – пауков-крестовиков, солнечных затмений. Бывшей дантистке-надомнице, прошедшей школу выживания при социалистической экономике, вообще мало что, кроме фининспектора, могло внушить страх. Просто она, как вынужденная историческая материалистка, не любила вещей непредвиденных и неожиданных, а ни о каком затмении ее никто не предупреждал. Впрочем, это немудрено. Как и девяносто девять процентов российского населения, газет и журналов Фима Яковлевна по причине дороговизны прессы и отсутствия почтовой службы давным-давно не выписывала. Ее радиоприемник марки «Угадай мелодию» много лет уже не работал. За новостями она следила только в телевизоре, но в том-то и беда, что ее преданный, когда-то самый новомодный и приобретенный в горкомовском распределителе по великому блату советский «Рубин» уже неделю показывал только убегающие за горизонт веселые синусоиды.

Гражданка Вагина попыталась заглянуть в щель между боковыми досками, но ничего не узрела, кроме антрацитовой, южной ночи. Причем – без единой звездочки на небосклоне. Подвела глаз к найденной указательным пальцем дырочке от выпавшего сучка – и там кромешная тьма! На ощупь Фима Яковлевна нашла дверь, толкнула ее, но та не поддалась. Пенсионерка нажала на дверь посильнее, но бесполезно: дверь держалась, как приколоченная. Стояла, словно вкопанная… Хоть грызи ее!

– Что за чертовщина такая! – подивилась Фима Яковлевна. – Бред кобылячий и только!

Она на всякий случай постучала по двери и заискивающе спросила:

– Есть там кто? – Потом зачем-то старательно добавила: – Алло! Алло!.. Ответьте!

Оскорбленная абсурдностью ситуации, энергичная пенсионерка принялась лихорадочно биться о дверь, как ночная бабочка в освещенное окно. Тщетно. Это было настолько реально удивительно и фантастически безнадежно, что Фима Яковлевна голос потеряла. А зря! Ибо ей сейчас оставалось лишь одно. Орать. Выть. Рычать. Вопить. Взывать о помощи. Посылать в космос: «СОС!»

Вагина напряглась и, собравшись с силами, попыталась прокричать:

– На помощь! Сюда! Сюда-а-а!

Поняв, что голосит она что-то неправильное и не очень правдоподобное, Фима Яковлевна осеклась и решила сменить репертуар. Тем более что в романе, читаемом ею обычно в электричке – не то у Марининой, не то у самого Акунина, – давался дельный совет: если хотите, чтобы вам помогли, кричите не «На помощь! Грабят!», а «Пожар! Горим!» Для привлечения прохожих и зевак это психологически надежнее и во много крат эффективнее.

Так она и поступила:

– Пожар! Гори-и-им!

Молчание.

– Пожар! Горим! – повторила скороговоркой Вагина, на этот раз – как будто более уверенно и убедительно.

Ответом была только тишина.