Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

Оно означало, что прибрежные обитатели успешно разработали новый способ борьбы с мусором. Они больше не кидали его на дорогу с призрачной надеждой, что поселковые службы всю эту гадость рано или поздно подберут и увезут куда подальше, а с размаху, ухнув по-молодецки, спускали отходы вниз – к Речке. С глаз долой! Более того: предлагали поступать так всем. Скрюченная, паралитическая поросль осин и березок с трудом пробивалась сквозь плотный каркас из разнородного мусора. Ветры, спорадически налетавшие с карпового полигона, жонглировали над болотцем с музыкальными лягвами обрывками газет и тряпья. В кучах объедков рылись безродные полканы, вовсе не осознававшие, что являются носителями высшей совковой мудрости: они питались отбросами и при этом чувствовали себя счастливыми. Едко пахло гнилью, плесенью и характерным, выедающим глаза, помоечным дымом, каковой в городах бывает только у подожженных пьяными дебилами урн…

Ривьера Позорный берег на свой манер готовилась конкурировать с Флоридой, Коста-Дорада и Кот д'Азюр, пренебрежительно прозванным патриотически настроенными загрязнянцами Лазуркой.

Когда Сережа рассказал мне об этом самобытном коллективном экологическом порыве загрязнянцев, я сперва не поверил. Но когда мне показали многокилометровые склоны, заваленные заржавленными холодильниками и древними компьютерами, жестяными банками и битой посудой, арбузными корками и даже целыми автомобильными остовами, я понял, что опыту жителей Загрязнянки скоро будут обучаться на всех континентах. И впрямь: дешево и сердито! Не надо строить дорогостоящих комбинатов по утилизации отходов, не надо придумывать пластиковые пакеты, саморазлагающиеся от солнечных лучей, не надо содержать многочисленные коммунальные службы. Загрязнянцы смотрят на жизнь без комплексов и ложных принципов: да, мир загажен, он нечистый, а мы-то с вами – самые чистые, что ли?! Тем более что, как ни крути, а на наш с вами век зелени и воздуха на этой планете еще хватит. Точнее – должно хватить. Может быть… Все-таки…

Мимо моющихся в Речке автомобилей и собак, мимо пропитанных едким мылом паласов и ковровых дорожек, разложенных тут же, на берегу, мимо тщательно выполаскиваемых пылесосных мешков, мимо оставшегося с незапамятных времен реликтового плаката: «Лов рыбы запрещен всеми видами орудий лова, кроме удочек и мероприятий» мы шли с Серегой вдоль черных шрамов от кострищ туда, где кончается мусорный прибой – к пляжу.

Чтобы обозначить зону отдыха, власти разрешили джигитам вбить в поросшую осокой вечно влажную землю несколько колышков с красными флажками. Загрязнянские обитатели в прошлом поголовно читающие, а теперь поголовно пишущие, поспешили использовать эти колышки в их неожиданно гуманитарном назначении. На одном из столбиков белело трогательно привязанное шпагатом, написанное от руки объявление: «Потерялась собака. Педуль королевский».

Внизу местный остряк нацарапал красной шариковой ручкой хохму на актуальную тему в зоологическом стиле: «Меняю комнатную собачку на трехкомнатную».

Да еще в зарослях монструозных борщевиков, стоящих на слоновьих ногах, воздвигли дощатый туалет, декорированный украинским трезубцем на двери. Эта столь неподходящая месту и обстоятельствам «незалежная» символика заинтриговала меня. Но Сережа резонно предположил, что кавказские «балтийцы» прописали таким образом букву W из известной вульгарно латинской аббревиатуры WC, а до написания буквы С руки у них вообще не дошли. Что там усложнять жизнь! Если очень захочется в одно место, ты его и с закрытыми глазами, без букв найдешь.

Как раз вокруг этого дачного туалета и разработал Серега свою почти стратегическую операцию под кодовым названием «Мадам-амфибия».

…Фима Яковлевна Вагина была женщиной больной и при этом любвеобильной. Неудивительно, что она часто путала оргазм с приступом астмы. Впрочем, все это – как она считала – осталось в прежней жизни. Тогда она достаточно дарила мужчинам свою невинность. Теперь ее уделом сделались лишь воспоминания. И правда: курить вредно, пить одной неинтересно, а здоровой помирать противно. К тому же Фима Яковлевна была дуалистична, как все российские женщины: любила свою изящную фигурку и ненавидела слой жира, который ее покрывал. Но воспринимала эту двойственность по-философски, то есть – вполне смирилась с действительностью. Бюстгальтера с недавних пор не носила, заметила, что так быстрее разглаживаются морщины у нее на лице.