Русский экстрим. Саркастические заметки об особенностях национального возвращения и выживания

Как обычно со мной бывает в критических ситуациях, по дурацкой ассоциации всплыл в голове забавный анекдот. Мимо поста ГАИ на страшной скорости пролетает жигуль, постовой триумфально свистит, машет волшебной полосатой палкой. Но машина, словно по инерции, проскакивает дорожный пост и останавливается в тридцати метрах от него. Тишина. Из жигуленка никто не выходит. Удивленный мент не спеша, вразвалочку направляется к нарушителю. Подходит, но и тут никто из машины не появляется. Гаишник скребется в водительское стекло, но опускается почему-то заднее. Перед удивленным ментом предстает чудная картина: четыре вдрызг пьяных мужика сидят друг у друга на коленях на заднем сиденье, спереди же в машине вообще никого нет.

– А где водитель? – спрашивает опешивший гаишник.

– Хрен его знает! – грустно разводят руками мужики. – Убежал, наверное…

Я постучал в стекло со стороны предполагаемого водителя и странным образом не ошибся. Оно нехотя опустилось, и я увидел патологически пустой взгляд персонального водителя, как минимум во втором поколении:

– Чего надо-то?!

– Вы что, не видите, что наехали на мою машину?

– С вами разберутся, – с неожиданной многозначительностью пообещал человек с глазами Буратино И бесшумно поднял совершенно черное стекло. Как он с такими слепыми стеклами еще машину водит?

Я вновь остался один на волнорезе между двумя противоположными потоками машин. Вспомнил о не столь давно составленной страховке и принялся набирать номер на оранжевом пластиковом квитке, врученном мне летом страховым агентом. Любезный молодой человек, напоминавший своей долгой статью стебель кукурузы, тогда явился ко мне домой, долго объяснял преимущества страхования автомобиля именно у них в компании. При этом упирал на то, что только в их агентстве представитель страховой компании выезжает на место происшествия по первому зову клиента, помогает составлять извещение о ДТП и т. д… и т. п.

Когда я с пятой попытки дозвонился по спасительному номеру, выдавленному на века на пластиковой карточке, на том конце провода проснулась далекая девушка. И сразу напряглась:

– Так это вы машину разбили или вам машину разбили?

– Мне, мне!.. Да какая разница? Запишите номер страхового контракта и присылайте сюда вашего агента!..

– Какого агента? – не собиралась оттаивать барышня на коммутаторе.

– Ясное дело: страхового, – опешил я. – Или я в аптеку попал?

– Нет, не в аптеку, – почему-то обиделась девушка. – Но в нашей страховой компании специалисты на места происшествий не выезжают.

– Помилуйте! – взвился я. – Мне же под эту услугу ваш агент контракт впарил!

– Не может быть, – обрезала жестокая страховщица. – Как звали агента?

И тут мне стало… стыдно! Я покраснел, как курсистка, при которой циничные подруги откровенничают о дефлорации. Оглянулся на всякий случай и вполголоса произнес фамилию продувного агента, заманившего меня в свои тенета.

– Как?! – переспросила коммутаторша, не расслышав мое бормотание за уличным шумом. – Повторите!

Мне сделалось окончательно не по себе. Я произнес фамилию обманщика чуть громче, но, видимо, все равно недостаточно для того, чтобы быть услышанным.

– Да перестаньте вы шептать! – взмолилась барышня. – Как звали-то его?!

– Срак! Вот как его звали! – взвыл я. – Срак! Срак!

Мне показалось, что в это мгновение все машины на Тверской приостановили свое движение. Конечно, лучше порядковый номер, чем такая фамилия. Но это же не моя вина, что его так звали. Кроме того, у тогдашнего агента, дышавшего замысловатыми алкогольными выхлопами, было идеальное русско-еврейское имя: Изяслав.

Итак: агент Срак, Изяслав Срак! Бонд, Джеймс Бонд может отдыхать как минимум до скончания нового века.

– Ах, Сра-а-ак, – протянула барышня на том конце провода, ничуть не удивившись. – Этот вам что угодно пообещает. Он и с раннего утра трезвым не бывает…

Запоздало осознав, что в очередной раз мне остается рассчитывать только на самого себя, я вновь постучал в темное окно черной машины. И вдруг задние дверцы «болида» разом распахнулись – и передо мной выросли, как чертенята из ларца, подстриженные под одинаковый жесткий бобрик два хлопца с запрокинутыми назад лицами. Бойцы невидимого фронта ловко оттеснили меня бронированными животами подальше от машины, из которой вслед за ними неуверенно, втягивая по-пингвиньи голову в плечи, показался толстый мужчина. Я сразу узнал этого вечного пупса – по пионерскому румянцу на пухлых щеках, мужественность которым не могла придать даже холеная ленинская бородка, по выверенной прядке на круглом лбу…