Русский Хоррор

Не чужды были первым русским хоррорам и «трэшевые поделки», как назвали бы их в наше время. Картины, подвергавшиеся уничижительному разносу от высоколобых искусствоведов, но при этом пользовавшиеся популярностью у рядового зрителя. Таковы были творения того же 1915 года: «Загробная скиталица» В. Торжанского, также известная как «Женщина-вампир» и «Сказка небес без конца и начала». Гремучую смесь вурдалачного кошмара и оккультных ритуалов высмеяли критики, одновременно высоко оценив игру Ольги Баклановой, российской актрисы, которую почитатели мирового хоррора знают по легендарным американским «Уродцам», где она снялась, эмигрировав США.

К сожалению, со временем развитие киноужасов иссякло. Ступором для русского киноужаса стала революция 1917 года, ознаменовавшая свержение монархии и послужившая в 1922-м становлению нового государства – Союза Советских Социалистических Республик. Очень скоро кинематографический ужас будет негласно признан чуждым и вредным для действующей власти и русского народа, и перестанет существовать в чистом виде на долгие годы. Однако в переходный период, от разрушенной Империи до строгой доктрины СССР, на экраны успеют выйти несколько примечательно страшных картин.

Первые советские кинохорроры

В новоиспеченном тоталитарном государстве кино должно было стать мощным инструментом пропаганды, как искусство массового поражения. Но в первые годы существования СССР у правительства было множество более важных задач, чем контроль фильмопроизводства. В прокат выходили «безопасные» картины, сделанные еще при предыдущей власти, а новые создавались преданными Партии людьми. Одним из таких являлся В. Р. Гардин, опытный актер и режиссер, до Революции снявший больше сорока картин. В обновленной политической реальности Гардин отметился как один из создателей Государственной школы кинематографии, то есть стоял у истоков советского синема не только как профессиональной, но и идеологической дисциплины. Поэтому неудивительно, что у такого человека был карт-бланш на создание кинопроизведений, а сам Гардин, как истинно творческий человек, не боялся экспериментировать.

Первым его околохоррорным творением стал «Призрак бродит по Европе» (1923), снятый по мотивам рассказа Эдгара По «Маска Красной смерти». Именно художественный оригинал заставляет нас смотреть на «Призрака…» как на фильм ужасов, хотя фактически это была фантастическая драма, сюжетно злободневная в силу произошедшего гос. переворота и обличавшего монархию как вредный пережиток прошлого. Стилистически в картине прослеживались элементы хоррора, будь то страшные сны свергаемого императора мифической страны или насилие во имя великой цели. Так что на момент выхода это было «правильное кино», провозглашавшее революцию как важнейший шаг к светлому будущему.

Более примечательной с точки зрения чистоты жанра, является следующая лента Гардина «Медвежья свадьба» (1925), созданная в тандеме с Константином Эггертом. И вновь в основе иностранное лит. произведение – повесть француза Проспера Мериме «Локис». Правда, в этот раз путь от первоисточника к фильму более витиеват. Книга Мериме вдохновила писателя А. Луначарского на создание пьесы «Медвежья свадьба» – адаптации повести для театра, с учетом молодых советских устоев. В оригинале это была написанная высоким слогом, но де-факто аморальная история об изнасиловании литовской графини медведем, вследствие чего у нее родился мальчик-оборотень. По сюжету, достигнув половой зрелости, молодой граф против воли превращается в монстра, нападающего на местных жителей, но борющегося со своей «темной половиной» изо всех сил. Спасти оборотня может только искренняя и чистая любовь, вот только будет ли ее сила велика?

Удивительно, но подобная сюжетная концепция воплотилась в советском фильме почти без изменений, как само собой разумеющееся. На то было две причины, допустившие «развратную» фабулу в производство. Во-первых, товарищ Луначарский был на тот момент не просто писателем, а наркомом просвещения РСФСР, посему его личное творчество на этой должности не подвергалось сомнениям и цензуре. Кроме того, пьеса «Медвежья свадьба» уже была опробована на театральных подмостках и не вызвала нареканий. Вторая важная причина – это то, что по сравнению с литературным оригиналом в трактовке Луначарского был смещен один смысловой акцент. В советском произведении (в пьесе, в спектакле и в фильме) ужасная сущность оборотня была напрямую связана с его графскими, а соответственно дворянским корнями, то есть классовыми врагами большевиков. Следовательно, «Медвежья свадьба» определяла зло идеологически правильно. Хотя стоило Луначарскому уйти с высокого поста в 1929 году, как фильм всё же был официально признан «вредным» и изъят из проката.