Русский Хоррор

Картина привлекает внимание жанровой составляющей. Последняя тесно связана с историей Если бы действие развивалось в условном безвременье, как в фильме Дубинчика, то многих событий просто не произошло. Возможно, тогда мы получили бы исключительно жанровое произведение. Но есть то, что есть – вторая часть фильма уходит от хоррора к бытовой драматургии, сосредоточившись на конфликте героини с враждебной средой. Конечно, стоит учитывать, что этот конфликт (хоть он и обусловлен историческими событиями) рождается из жанровых элементов. Так, деревенские бабы начинают подозревать Дину в ведовстве, когда девушка пророчит смерти их мужьям, не называя, что причиной будет война. С оглядкой на предыдущие гибелей мужиков, приезжую начинают подозревать в ведовстве, хотя тех убивала не она, а упырь.

Несмотря на связанность жанрового и исторического элементов, верх в картине, в отличие от «Дикой Охоты короля Стаха», берет исторический. Героиня борется не столько с последствиями деяний отца-упыря, сколько с ненавистью деревенских баб, обезумевших от войны и революции. Зритель может поймать себя на мысли, что смотрит историческую ленту. Пока не увидит на экране сцены из другого времени: кроме деревни режиссер показывает нам городскую квартиру 80-х годов, где живёт семья с одержимой дочерью. Девушка в поту елозит на кровати и бредит, проживая жизнь умершей бабушки – той самой «ведьмы», которой посвящена большая часть фильма.

Две временные плоскости усложняют понимание картины. С одной стороны, зритель видит отошедшее от хоррора повествование из исторических событий. С другой – переносится в будущее время, где видит девушку, одержимую духом бабушки. Учитывая переломное время, когда вышел фильм (1991 год) и построенный вокруг революционных событий сюжет, такой коктейль может кричать о мысли режиссера, что биография живших при больших потрясениях людей отражается на их потомках.

Нам же здесь важен прием, обуславливающий скачок во времени. Это одержимость героини погибшей «ведьмой» из рода. Благодаря ней мы видим, что Петрухин решает повествовательные задачи, добавляя в сюжет мистики. Но чего бы режиссер ни желал сказать мистическими переходами, в фильме заметен акцент именно на исторической действительности.

То же самое присутствует в картине «Черная магия, или Свидание с дьяволом» (1990) Б. Дурова и Ю. Музыки, которую разберем ниже. Так же, как в «Дине», там выражен акцент на историчность, но она не влияет на сюжет, а используется в форме сатирической карикатуры на прошлое. Не забегая слишком далеко, пока достаточно признать, что хоррор-элемент появлялся в фильмах, снятых на историческую тематику. Как станет ясно впоследствии, он привлекал массового зрителя к темам переосмысления прошлого. Постепенно, с набравшей обороты Перестройкой, о злободневности начинали высказываться и в кино. Правда, «Дикая Охота короля Стаха» была выпущена раньше Перестройки, и её жанр никак не мог быть связан с будущими веяниями 90-х годов.

Советские триллеры-экранизизации западной классики

Такими же аполитическими, как «Дикая Охота…», оказались экранизации триллеров Р. Брэдбери. Они были лишены идеологической подоплёки, но взывали к темам, понятным каждому человеку вне зависимости от страны его проживания. Так, освещённый в главе о мультипликации «Будет ласковый дождь» (1984) предупреждал о страшных последствиях возможной атомной войны, не заостряя внимания зрителя на деталях, важных для родной ему среды.

Столь же абстрактным оказался «Доминус» (1990) А. Хвана и М. Цурцумии, уводящий нашего зрителя от привычных советскому быту проблем. Экранизация брэдберевского рассказа хоть и осмысливала философские причины большой войны, всё равно уводила советского зрителя от родной ему реальности. Это достигалось через показ реалий американской семьи. Конечно, последние вызывали интерес. Не из-за формы, которой хотелось любоваться, словно при просмотре фильмов американского производства, но за счет содержания. Сюжет о Дрю, Молли, их детях Сьюзи и Энди выстроен на канве триллера, поэтому кажется интереснее визуальной обертки.

«Доминус» повествует об обычном трудяге, переехавшем с семьей на заброшенную ферму из-за долгов. Отец семейства обнаруживает заброшенную ниву, и начинает ее регулярно косить, дабы прокормить домашних. История о семье плавно перетекает в трагедию мирового масштаба: от каждого взмаха косы вне поля «скашивает» сотни жизней – где-то происходят катаклизмы и вспыхивают войны.

Дрю интуитивно чувствует, к чему приводит работа в черте нового дома. О странности нивы говорят жутковатые детали. При срезании колосьев на руках хозяина появляется кровь; скошенная трава, упав, тут же гниёт, а наутро отрастает вновь. А при очередном взмахе мужчина вовсе чувствует смерть матери. Но не может остановиться. Попытки бросить проклятый участок и уехать не оправдывают себя. Поле кормит нового хозяина, одновременно удерживая непреодолимой силой.