Русский код. Беседы с героями современной культуры

ЭБ: Еще спародировали рэп. Сегодня на нас обрушивается вся эмтивишная помойка, с ютубовских каналов – задницы Карди Би, Ники Минаж и еще сотен чернокожих толстушек. И многие думают, что это актуальная музыка. Но на самом-то деле продвинутые люди на Западе слушают еще со времен Эминема совсем другую музыку. Рэп – это форма бытования современной поэзии на Западе. Он авторитетен. Там есть артисты, которые не собирают миллиард просмотров в YouTube, но 10 или 20 миллионов хватает, чтобы быть властителями умов. Это очень крутые поэты. Называть имена их не буду, не будем рекламировать. Беда, что у нас в России до этого даже близко не дошло. Вот Оксимирон дотронулся до актуальности, выглянул и убежал в Турцию или в Польшу. Получается, репутационное поле осталось совсем пустым. Не оказалось ли так, что поток, о котором вы говорите, назовем его условно патриотическим, смыл все-таки культуру карго-культа, вот эту колониальную американскую культуру, вслед за изменением отношения к Чечне и к Югославии? Смыл эти издания, которые Полина Дерипаска содержала вместе со Светой Бондарчук, Петра Листермана по телевизору, рекламирующего своих моделей, эскорт Михаила Прохорова? Это сейчас смешно вспоминать, но есть совсем не смешной вопрос: почему на это место ничего не пришло?

ДО: Это именно то, о чем мне хотелось бы продолжить. Действительно, каждый раз мы видим эти взрывы, накапливание энергии, мы видим новый дух времени, волну. Но для того, чтобы продлить это благое патриотическое дело, чтобы создать фундамент, нужны не только взрывы, не только политические реформы. Нужна другая культурная работа. И ее сейчас, конечно, трагически не хватает.

ЭБ: Получается, мы сейчас опять живем внутри взрыва, нового потока, в начале какой-то новой эпохи? Давайте зафиксируем, о чем мы говорим. Зафиксируем некоторую растерянность.

ДО: Мы понимаем, что произошедшее в феврале 2022 года многое разметало. Но вместе с тем вокруг – пустота. Конечно, есть вещи, которыми можно гордиться или на которые можно надеяться. Но в целом – очень разреженное пространство, и нет уверенности, что в нем что-то построится. А если ничего не построится, дела плохи. Тогда можно будет наше время сравнить с тем, что началось в 1980-е, в 1990-е годы. Ведь, казалось бы, тогда пришли люди с большой верой в новое время, с большой энергией, с ненавистью или презрением к коммунизму. Но дальше-то оказалось, что эти люди на самом деле не смогли построить ничего. У них было очень много возможностей. Начало девяностых – это абсолютно чистое поле: делай, что хочешь. Появились какие-то новые деньги, быстрые новые карьеры. Но что оказалось дальше? Оказалось, что ничего не появилось – ни литература, ни кинематограф, ни университеты. Ведь ни один из этих больших скоробогачей на самом деле не создал ничего: не создал университет, не создал серьезную кинофабрику. По большому счету, они оказались совершенно бесплодны. Были разовые, единичные вещи, которые можно признать, но не более того…

ЭБ: А если все-таки говорить о явлениях, больших фигурах, то это только коллекции. Петр Авен[18] собрал выдающуюся коллекцию живописи, просто невероятную. Давид Якобашвили[19], создавший музей «Собрание». Еще Михаил Абрамов[20] с частным музеем русской иконы. Может, еще можно говорить о каких-то ярких персонажах. Но даже если это были успешные стратегии, яркие поступки, все равно они происходили в западной системе координат, как было в случае с олигархом Романом Абрамовичем. Вроде бы Абрамович – просто невероятный персонаж. Прототип героя фильма Гая Ричи «Рок-н-рольщик». Одно время в Лондоне был настоящий культ Абрамовича. Ведь он купил не самую известную, не самую знаменитую и не самую успешную лондонскую футбольную команду, которая тем не менее называется именем одного из самых дорогих районов, Челси, и сделал ее лучшим клубом мира. То, что сделал Абрамович с «Челси», не сделал никто, если говорить про футбол. А потом его супруга Даша Жукова, основанный ею музей современного искусства «Гараж», потом остров Новая Голландия[21] в Питере. Только подумайте, как символично это выглядит: Абрамович купил «Новую Голландию». Это ведь Петербург. Город, построенный голландцами. Это прямо около Мариинского театра. Это остров. Это еще и военная конверсия, тоже символично, потому что этот остров принадлежал Минобороны, и Абрамович на нем создал удивительное общественное пространство. Вроде бы это поступки…

ДО: Несомненно. Но совсем не русские. Ни один из этих жестов не сыграл в долгую, не превратился в легенду.