Русский консерватизм и его критики: Исследование политической культуры

Чтобы направить ее работу, она составила список принципов и опубликовала его отдельной книгой под названием «Наказ». Это было что-то вроде философского трактата, определявшего принципы здорового правительства. 4/5 его статей были списаны из «Духа законов» Монтескье[21]; большая часть остальных — из сочинений итальянского пенолога Чезаре Беккариа. Книга была роздана всем депутатами также распространялась за границей (хотя во Франции была запрещена). На заседаниях Комиссии «Наказ» зачитывался в начале каждого месяца; он был также разослан во все провинциальные канцелярии, и каждое ведомство должно было читать его по крайней мере три раза в год. В то же время строго запрещалось показывать этот документ должностным лицам низшего разряда или другому «неправомочному» персоналу[22]. Хотя распространение его было ограниченным, «Наказ» все же познакомил значительное число грамотных русских людей с идеями Монтескье и других просвещенных европейских писателей.

Книга полна самых благородных чувств, но беда заключалась в том, что они не имели никакого отношения к современной России. Так, в статьях 34 и 458 Екатерина заявляла, что равенство граждан состоит в их подчинении одним и тем же законам: «Законы делаются для всех людей, все люди должны по оным поступать». Эта восхитительная идея не имела никакого отношения к российской действительности, где более 80 % населения были крепостными, принадлежавшими либо государству, либо помещикам, и, по существу, находились вне юридической защиты. Екатерина даже запретила крепостным подавать жалобы на своих хозяев. Что касается помещиков, то не существовало никаких законодательных ограничений их власти над крепостными или над их имуществом, кроме «отнятия живота, наказания кнутом и произведения над оными пыток»[23]. Но даже эти ограничения не могли быть обязательными в стране столь большой и со столь малым числом чиновников, как Россия.

Российская форма правления определялась во второй главе «Наказа»:

8. Российского государства владения простираются на 32 степени широты и на 165 степеней долготы по земному шару. 9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть не может действовати сходно со пространством толь великого государства. 10. Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит, чтобы скорость в решении дел из дальних стран присылаемых награждала медление отдаленностию мест причиняемое. 11. Всякое другое правление не только было бы России вредно, но и в конец разорительно[*].

Уложенная комиссия, заседавшая полтора года (июль 1767 — январь 1769), была беспрецедентным событием — форумом, на котором русские люди могли открыто и без страха наказания высказать как свои обиды, так и пожелания. Депутаты были избраны всеми группами населения, за исключением монастырских и помещичьих крепостных; большинство составляли купцы (36,8 %) и дворянство (28,5 %), число государственных крестьян и казаков приближалось к 23,6 %[24].Они прибыли, имея около 1600 наказов от своих избирателей, и эти наказы выявили редкостное понимание истинного положения дел в России[*].

Дебаты в Комиссии вращались не вокруг высоких идеалов Екатерины — в действительности лишь немногие затрагивали политику, — а вокруг конкретных тем, две из которых представляли особый интерес для дворянских депутатов, доминировавших на слушаниях. Одна — об автоматическом возведении в дворянство государственных служащих, против которого выступали потомки старой, допетровской знати, а также часть служилого дворянства, склонявшаяся к закрытию дальнейшего доступа в свой класс. Требование сделать его закрытым появилось уже в первой половине XVIII века, когда некоторые дворяне высказывали пожелание об отмене автоматического возведения в их сословие[25]. Их выдающимся представителем был князь Михаил Щербатов.

Другая тема касалась прав собственности; дворянские депутаты требовали, чтобы эти права были твердо гарантированы даже тем из них, кто обвинялся в политических правонарушениях.

С практической точки зрения ни екатерининский «Наказ», ни Уложенная комиссия не имели ни малейшего воздействия на то, как управлялась Россия: ее административный аппарат вел дела, как и прежде. Екатерина позже сама объявила «Наказ» «праздной болтовней», в то время как Пушкин назвал Уложенную комиссию «фарсом»[26]. Но даже в этом случае и книга, и Комиссия выполнили важную образовательную роль: впервые в русской истории верховная власть сама определила принципы хорошего правления и дала возможность высшему классу публично обсудить, в какой степени страна соответствует этим критериям; такая возможность не повторится в течение ста сорока лет. Российское общественное мнение появилось в 1760-х годах благодаря этой инициативе, и оно никогда не затихало, пока не было заглушено коммунистами.